– Нет, не вырастет.

– А где она?

– Нога?.. На войне осталась.

– И что, она тебе больше не нужна?

– Почему не нужна? Еще как нужна. – Ольга теребила руками халат, не зная, куда спрятать свой обрубок от детского пристального взгляда.

– Почему же ты ее с собой не заб’ала?

– А зачем?

– Ну, как-нибудь бы ее п’иклеила и ходила бы хорошо, как все люди, – посоветовал мальчик.

– Не приклеивается, – улыбнулась только губами женщина.

– А как же ты будешь себе туфли покупать? Ведь туфли поодиночке не п’одаются, – прозвучал неожиданный вопрос.

– В самом деле, – впервые задумалась Ольга, – как же я буду себе туфли покупать? – и поняла, что не готова к новой жизни.

– И носки не п’одаются… поодиночке, – добавил ребенок.

– Не продаются, – согласилась женщина. И тут же вспомнила дурацкую присказку: – Хорошо тому живется, у кого одна нога. Тому пенсия дается, и не надо сапога. – И попыталась засмеяться, но не получилось.

– Тетя, а тебе больно? – спросил мальчик, сообразив, что лицо женщины выражает не веселье, а страдание.

– Больно, Саша. Так больно, что ты даже себе не представляешь. – Ольга опустила глаза.

– А ты в’ача вызови. Он тебе даст таблетку, и все п’ойдет. Не будет больно.

– Не поможет врач, Саша, – замотала головой Ольга, не поднимая взор, – не поможет.

– А ну кончай глупые вопросы задавать! – обрубил разговор Васильев.

Он вошел в комнату с большим подносом, уставленным дымящимися чашками и блюдцами с вареньем.

Разговора больше не получилось. Чай пили молча, в напряженной тишине, нарушаемой изредка лишь звяканьем ложечек о стенки чашек…

– Ты жди меня, – уже за порогом тихо сказал Женя, – я ребенка верну туда, где взял, – и выстроил улыбку.

– Я ждать тебя не буду, – так же тихо, чтобы не слышал мальчик, произнесла Ольга. – Но если придешь, выгонять не стану только в том случае, если все решишь окончательно. Ты понял?

– Я решу.

– Что бы ты ни решил, я все пойму. Но только не разрывайся на две части. Я этого больше просто не выдержу. – Она захлопнула дверь и пошла допивать коньяк.

По дороге домой Васильев долго и сильно переживал. Ничего хорошего из его визита с Санькой не вышло. Разве только время удалось потянуть. «Но чего я, собственно, ожидал? – задал сам себе риторический вопрос. – Только ситуацию усложнил…» Затем, сгорая от стыда, попросил:

– Сынок, знаешь, ты пока не говори маме, что мы были у этой тети. Хорошо?

– Хорошо. А почему?

– Ну, мама будет волноваться, может быть, даже заругает нас…

Васильев не знал, что его неугомонная Нинка не просто волновалась. Она решила не сдаваться и подняла на ноги всех своих подруг и знакомых, кто работал в госпитале или был хоть как-то связан с ним, и узнала о своей сопернице все или почти все: должность, стаж работы, семейное положение, подробности ранения, внешний вид, характер и даже кое-что о первом муже. Ну, и конечно же, домашний адрес. «Ростов – город маленький, несмотря на почти полтора миллиона населения», – лишний раз убедилась Нина и почему-то успокоилась. Неизвестность тревожила ее, полная ясность – наоборот.

– Ужинать будешь? – спросила Нина.

– Буду, – после короткого колебания кивнул головой Васильев и пошел в ванную мыть руки. «Эх, бритву и все туалетные принадлежности у Ольги оставил», – вспомнил Женя и задумался: где же у него теперь дом?

Ни за ужином, ни после Нина выяснения отношений не затевала. А Васильев и рад был хоть на короткое время отдохнуть от бесконечных разборок. Все позже. Как-нибудь само вытанцуется.

Стыдно было самому себе признаться, но ночевать у Ольги и спать с ее культей ему почему-то не хотелось. Ольгина ущербность Женю теперь совсем не вдохновляла. И когда жена спросила, где ему стелить постель, ответил с тайной надеждой на совместную ночь: