Он махнул рукой, определяя ей путь, и Наташа пошла в ту сторону.

Мишка, наморщив лоб, стал размышлять, что это у него так неспокойно стало на душе. Красивая… В шапочке… Переоделась… Стоп! И перекрасилась, что ли? Поначалу-то она темная была, а теперь – блондинка. Господи, надо правда меньше пить! Это же были две разные девушки! Выходит, Панин двух к Андрею послал? Не может быть такого, Андрей после ранения еще слаб, к чему ему две? Тогда что?

Размышляя на эту сложную тему, он хотел было допить бутылку, но тут увидел, что под елочкой срезает гриб еще одна красная шапочка. Косичка русых волос, схваченная резинкой, выбивается на затылке.

Он подошел к ней:

– Мне почему-то кажется, что именно вам я должен указать истинный путь.

Красная шапочка подняла голову, удивленно взглянула на него. Это был седой старик с длинными волосами.

– Грешно смеяться над старыми людьми, молодой человек, – с укоризной сказал он.

А Наташа тем временем, ругая себя за то, что надела высокие шпильки, подошла к краю болота. Осмотрелась, не видя, куда идти дальше, вытащила сигареты и не нашла ничего лучшего, как усесться на муравейник. Ящерица пробежала по траве. Наташа поджала ноги, и тут муравьи добрались до ее тела, заорал над головой ворон, а на ближнюю корягу стал выползать уж.

– Мамочка, – тихо сказала девушка. Потом уже заорала нечто непотребное и помчалась в сторону города, на бегу сбивая с попы насекомых.

В данный момент Алана можно было называть бомжом – человеком без определенного места жительства. Свою двухкомнатную квартиру в Зябликово он продал, вложил деньги в строительство коттеджа в прекрасном месте – недалеко от столицы, озеро, лес, солидные соседи… К ноябрьским туда уже можно будет переселяться, а пока Алан снимал номер «люкс» в гостинице. Дела его шли до последнего времени неплохо, он уже конкретно прорабатывал возможность приобретения второго ресторана, морально готовил себя к тому, чтобы открыть сеть маленьких кафешек…

Но вот появилась проблема – Рассадин.

После встречи с ним Алан попробовал было поговорить со Стасом, может, вдвоем легче было бы торговаться с Константином Евгеньевичем, но Стас занял жесткую позицию: ты как хочешь, а от меня он ничего не получит.

Алану быть жестким нельзя. Алан лицо кавказской национальности, к тому же не нашедший общего языка со своей диаспорой. Нет у Алана поддержки. Он ни на йоту не нарушает сейчас законов, но когда-то – грех был.

Узнать бы, какие бумаги сохранились у Рассадина. Но как? И пока это неизвестно, приходится отстегивать бывшему идеологу райкома партии, держать за дверью своей комнатки крепких ребят и ежемесячно повышать зарплату Бислану, старшему из охранников.

Вот как раз Бислан стучится в дверь, говорит с порога:

– Я в магазин сгоняю, племяннику надо подарок выбрать.

Бислан выходит из гостиницы, и водитель Рассадина показывает на него Волину:

– Он собой хоть что-то еще представляет, а остальные – фуфло. Ничего, кроме понтов.

Они уже долго сидят в машине, выбрав для этого место, не просматривающееся из окна номера, который занимает Алан.

– Тяжело с ним будет? – спросил Волин.

– Не будет. Думаю, Константин Евгеньевич его купит с потрохами. Это он сейчас Бислана на разговор вызвал.

– Тогда чего мы сидим?

– Пойдем.

Они поднялись на нужный им пятый этаж. Водитель только сейчас вспомнил о главном:

– Мы тут в прошлый раз с Хряком повеселились… Они наверняка теперь двери на замке держат. Выламывать будем? Рассадин, кстати, просил действовать эффектно.

– Эффектно, но не глупо. Оно нам нужно – перед ментами светиться? А они на шум прибегут.