– Конечно… – залепетал Еланцев. – Я не знаю этого человека… И не видел никогда… А что, он…

– Ну и ладно, – так же внезапно снова подобрел чекист. – Не знаете – и ладно. Нате, держите, – сунул он в руку юноше портрет. – И внимательно изучите на досуге.

– Зачем…

– Этот человек может в ближайшее время выйти на вас, Алексей Владимирович.

– Но…

– А вы сообщите нам, как только его увидите. Если визит будет внезапным – назначьте новую встречу. И обязательно предупредите нас. От вас и только от вас будет зависеть, как дела повернутся дальше. Поступите ли в институт, куда стремитесь, или…

Говоривший сделал паузу, ожидая вопроса, но не дождался его и закончил сам.

– Или. Но второй вариант, я думаю, вас не устроит. Так что внимательно изучите портрет. Вряд ли этот человек придет сюда – встреча может состояться где угодно. Но мы должны узнать о ней первыми. Позвоните по этому телефону или придете по этому вот адресу… – на стол легла исписанная бумажка. – Вы меня поняли? Вижу, что поняли. Не прощаюсь…

Странный гость исчез, оставив Алешу с портретом в одной руке и мятым клочком бумаги с написанным от руки адресом – в другой.

Через несколько секунд входная дверь громко хлопнула…

– И что мы с этим Еланцевым добьемся?

Следователь Черемыш, сидел за столом, уперев мощный подбородок в скрещенные перед собой руки, а оперативный агент Резник расхаживал взад и вперед по просторному кабинету, стараясь не наступать на светлые квадраты некогда великолепного, но теперь изрядно попорченного подкованными сапогами «шахматного» паркета.

– Чего-нибудь, да добьемся.

– Сомневаюсь.

– Что, прикажешь приставлять агентов ко всем тремстам семидесяти из списка?

– К тремстам семидесяти четырем.

– Вот именно. Никто не выделит столько людей, Миша. Даже десяти процентов не дождемся.

– И ты намерен обойти всех триста семьдесят четырех и каждому сунуть по портрету? Представляю себе реакцию Оси Шнеерсона, который все это будет рисовать!

– Ну, допустим, Осю я так уж перетруждать не буду… Ты забыл про существование типографий, Миша. Можно распечатать портрет хоть стотысячным тиражом и оклеить им всю Москву.

– Ага! Снабдив надписью «Wanted», как в любимой тобой Америке.

– Да хоть бы и так.

– И Крысолов тут же изменит внешность. Наденет дымчатые очки, отпустит усы и бороду… Мало ли что еще. Мы имеем дело с профессионалом высочайшего класса, Илья.

– И что ты предлагаешь?

– Ничего. Нужно думать, думать и думать.

– А пока ты будешь думать, Крысолов будет нагло шастать у нас под самым носом. Нет, я буду действовать своим методом. К тому же никаких трехсот семидесяти портретов не понадобится.

Резник торжественно положил перед следователем листок бумаги со столбиком фамилий.

– Что это?

– Я проверил весь список, и выяснилось, что вот эти люди – родственники офицеров, служивших в Белой Армии. Их было несколько больше, но часть из них уже успела скончаться – тиф, бандитские налеты и все такое… А остальные уже далеко отсюда – за кордоном и, к сожалению, недосягаемы.

– И сколько их?

– Ерунда. Всего лишь двадцать восемь.

– Это радует. А остальные?

– Увы, тут систематизировать не удалось. В основном ученые разных направлений.

– Связаны с военным делом?

– Очень немногие.

– А остальные?

– Тут голимая чехарда. И бывшие чиновники, и инженеры, и медики. Вплоть до типографских наборщиков, автослесарей и ветеринаров. Поверишь – нет: даже учителя гимназий!

– Да-а-а… Набор более чем странный. И почему ты думаешь, будто именно на этих вот белогвардейских родичах мы его прихватим?

– А потому что ими он интересуется прежде всего. Ты помнишь, как нам с тобой попал в руки этот список?..