– Согласен, – вмешивается Трей, и я легонько толкаю его локтем.

Мама одаривает Трея легкой улыбкой, первой, которую я вижу на ее лице с тех пор, как мы вернулись в ее комнату.

– А сколько ему лет?

– Когда я видела его вчера вечером в Джорджии, ему было двадцать. Может быть, около двадцати одного года.

– Значит, если для него прошло шесть лет, ему уже двадцать семь, – говорит Трей. – Почти старец.

Мама смеется:

– В обычной ситуации я бы на это обиделась, но в данном случае вынуждена согласиться. Мне не нравится то, как он смотрит на тебя, Кейт.

Если ее беспокоит то, как он смотрел на меня сегодня, я действительно рада, что она не видела Кирнана со мной раньше.

– Тебе не о чем беспокоиться. Он видит во мне свою Кейт, мама. Не меня.

– Ты уверена, что он понимает разницу? – спрашивает она.

– Да. Он понимает.

Я не уверена, что вчера вечером ответила бы ей с такой же уверенностью. Учитывая, что Трей сидит здесь рядом со мной, я, вероятно, все равно сказала бы «да», хотя и не уверена, что это была бы чистая правда.

Но теперь?

– Что он делал с твоим ключом? – спрашивает Трей. – Когда мы вышли из лифта?

– Устанавливал локальную стабильную точку. Должно быть, у него есть информация, которую он не может дать мне здесь.

– И ты уверена, что можешь ему доверять? – спрашивает мама. – Что он не… ну, не знаю… не сдаст тебя?

Я думаю, не сказать ли им о подозрениях Джулии, но мне кажется предательством делать это, если я и сама им не верю. Трей и мама уже достаточно подозревают Кирнана.

– Он спас мне жизнь на Выставке, мама. Рисковал своей жизнью ради меня и этого дела снова и снова. Ты уверена, что Пруденс не причинит тебе вреда? Я точно так же уверена насчет Кирнана. И по крайней мере в этом вопросе мне не нужно притворяться. Кирнан не причинит мне вреда. Он не мог так сильно измениться.

– Она права, – неохотно говорит Трей. – Он не причинит ей вреда. Он в нее влюблен. Я вижу это по его глазам.

Опять же, я не могу не думать о том, как хорошо, что они встретили этого Кирнана, а не того, который был на шесть лет моложе.

– Что, – продолжает Трей, – не сильно меня радует, но, с другой стороны, я знаю, что он ее прикроет. Думаю, что она права, мисс Пирс. Мы можем ему доверять.

– Дебора, – рассеянно произносит мама. Она замолкает на мгновение, а затем ударяет кулаками в подушку рядом с собой, издавая короткий крик разочарования. – Я не хочу, чтобы ты пользовалась этим проклятым ключом! Я хочу, чтобы ты вернулась домой, в школу, и была в безопасности. Я борюсь с очень сильным желанием улететь домой и заботиться о тебе, пока тебе не исполнится восемьдесят.

Она несколько раз глубоко вдыхает, а затем неуверенно улыбается мне:

– И именно поэтому я должна остаться здесь. Думаю, именно поэтому ты не рассказала мне все это раньше, и, хотя я все еще не в восторге от того, что меня держат в неведении, я понимаю, почему ты… и твой отец, – мрачно добавляет она, – решили, что лучше будет отложить это дело.

– Папа умолял меня рассказать тебе все до того, как ты уедешь в Италию, – говорю я, сдерживая обещание, данное ему несколько недель назад. – Правда.

– Коне-е-ечно, – улыбается мама и бросает в меня подушку. Я отпрыгиваю в сторону как раз перед тем, как она коснется меня. – Доблестная попытка, но я на это не куплюсь.

Уже почти девять, когда мы с Треем покидаем мамин отель. Темза похожа на черное бархатное полотно, усеянное карнавальными огнями, отражающимися от Глаза и зданий, возвышающихся вдоль набережной. Прекрасно… даже волшебно. Это место иедеально бы подошло для долгой романтической прогулки вдоль реки, если бы не влажный, холодный ветер, хлещущий вокруг «Каунти-Холла».