Снова на главном экране появилась Екатерина.

– И последний кандидат на пост мэра города – Вячеслав Алексеевич Собачкин, – проговорила ведущая.

И внизу экрана появился его портрет: коренастый мужчина с двойным подбородком, коротко острижен.

Потом появился он, и также журналисты начали задавать вопросы.

– Что будет нового в нашем городе при вашем правлении мэром? – задала вопрос женщина, которой было далеко за пятьдесят.

– Я скажу так: будет очень много рабочих мест и поддержка малому и крупному бизнесу, – ответил он басом.

– Будет ли в посёлках строительство?

– Да, будем возрождать сельскую местность и строить коттеджные посёлки. И ещё добавлю, что хочу построить на выделенные деньги и также сам профинансирую строительство атомной электростанции в нескольких километрах от города, и ещё будем строить газопровод длиной в несколько тысяч километров.

Снова смена кадра, и появилась опять Екатерина Горелова.

– И у нас всё в сегодняшнем вечернем выпуске, смотрите нас завтра.

Александра выключила телевизор и легла спать. Одна мысль мелькнула в её голове – поют прямо соловьиные трели, а как дорвутся до кресла, будут набивать карман свой. Затем она закрыла глаза, и сон овладел ею.

На следующий день была ясная погода, и солнечные лучи проникали в квартиру Ивана Семёновича Кононенко. Этот тридцатилетний мужчина спал в зале на кожаном диване. Дай ему волю, он спал бы сутками. Приоткрыв свои налитые свинцом веки, он поднялся с дивана, сунул ноги в тапочки и побрёл в сторону ванны. Дико болела голова после вчерашней попойки, во рту стоял отвратительный привкус алкоголя.

– Что-то мне хреново, – взглянув в ванной в овальное, висящее над фарфоровой раковиной зеркало, прохрипел он.

Его глазные яблоки были покрасневшими, рыжие волосы растрёпаны, и трёхнедельная щетина прибавляла ему на вид несколько десятков лет. Он умылся ледяной водой, почистил зубы. Отправился, еле передвигая, точно восьмидесятилетний старик, ноги, на кухню, шаркая по линолеуму. Открыв холодильник, он достал оттуда пиво «Корона», открыл его и начал жадно глотать. В два глотка он уговорил бутылку и принялся глушить вторую. Не прошло и трёх минут, как две пустые бутылки оказались в мусорном ведре. Послышался звук, похожий на лязг дверного замка, кто-то вставил ключ в замочную скважину и начал открывать дверь. Дверь распахнулась, и на пороге появилась его мама Галина Кононенко. Она разменяла пятый десяток, хотя, глядя на её худощавое телосложение и миловидность, ей можно было дать не больше тридцати.

Она прошла в небольшой коридор, сняла куртку, повесила её на вешалку в шкаф. Дорогой деловой костюм сидел на ней точно сшитый в ателье на заказ. Золотая цепочка толщиной в мизинец – на шее, серьги тоже из золота. Она прошла на кухню и увидела сына.

– Ну что, с добрым утром, бездельник, – впившись в него острым взглядом зелёных глаз, с усмешкой произнесла она.

– Мам, мне сейчас не до разговоров. – Иван приложил ладони к вискам, начал их массировать.

– А когда тебе было до них? – возмутилась она, в её голосе послышались нервные нотки.

– Что тебе от меня надо? – строго спросил он.

И отправился к холодильнику, чтобы взять третью бутылочку. Галина пошла за ним, и как только он открыл холодильник, она резко захлопнула его.

– Ты мне надоел, спишь до обеда, ничего не делаешь. Только пьянки, девки и твой дружок Вовка Коноплёв, – сорвалась мать на крик.

– Не ори на меня, что хочу, то и делаю! – огрызнулся сын. – Я буду делать то, что посчитаю нужным!

– Ты ничего не делаешь, учиться ты не хочешь, пихала тебя по блату в медицинский, ты его бросил, на завод нефтеперерабатывающий ты не хочешь, что ты вообще хочешь?