Я отказалась участвовать в подготовке к своей свадьбе. Меня абсолютно не волновали детали того, где она будет проходить, кого позовут, какое платье и прическу мне сделают. Ни-че-го. Но разве это хоть кого-то смутило? Нет. За организацию взялись братья и их жены, а мне осталось скрывать раздражение, наблюдая за всем со стороны.

Азра улавливает горькие ноты в моём голосе. Она, как никто другой, знает меня, и, нахмурив брови, обдумывает что-то. Чтобы как-то разрядить обстановку и чем-то себя занять, беру из тарелки булочку, присаживаюсь на пуфик у туалетного столика и начинаю её неистово жевать, запивая кофе.

— Мы поговорим с тобой позже. Обязательно поговорим, — озвучивает свои размышления Азра, после недолгого молчания.

Я киваю, продолжая жевать. Слышится стук в дверь.

— Входите, — командует Азра.

Двери открываются, в комнату входят горничные, которые несут чехол со свадебным платьем и различные коробочки.

— Положите тут. Да, а это сюда, — даёт распоряжения подруга. — Когда приедет стилист с визажистом, проводите их к нам.

Девушки кивают и выходят. Я ставлю пустую чашку на столик. Наблюдаю за Азрой, которая суетится, проверяет платье и содержимое коробок. Она расстёгивает чехол свадебного платья, аккуратно достаёт его и, приподнимая руку с вешалкой вверх, демонстрирует мне.

— Ну, что скажешь?

— Какую реакцию желаешь? Я должна запищать? — спрашиваю насмешливо.

Азра меняется в лице. Это говорит о том, что я перешла черту, и её терпение на исходе. Вспоминаются годы, когда наша дружба с ней ещё не завязалась. Это было противостояние наших характеров. Мы долго соперничали и соревновались, пока не стали подругами. Её характер, наравне с моим, скверный и тяжёлый. Во мне просыпается чувство вины перед подругой.

— Ты должна засунуть своё поганое настроение глубоко в… — она не договаривает очевидное слово, бросает платье назад на кровать. — И оценить, блин, что я для тебя делаю. Потому, что придёт день, когда ты будешь благодарна, что я не позволила тебе в этот день выглядеть, как чучундра.

Её выпад отрезвляет меня, и я искренне смеюсь. Встаю, подхожу к ней, обнимаю.

— Прости, мне правда нравится, — перевожу взгляд на свадебный наряд.

— Ты правда не узнаёшь это платье? — спрашивает она, впиваясь в меня глазами.

Я отрицательно качаю головой. Как ей объяснить, что я сейчас в таком нервном и подвешенном состоянии, что для меня это платье, как кусок савана[1].

— Вот блин! Камилла, это платье от Тубы Ирани! — эмоционально вскрикивает подруга. — То самое, которое тебе тогда понравилось на неделе моды в Нью-Йорке.

В памяти всплывает эпизод, когда несколько лет назад мы с Азрой в поисках её идеального свадебного платья побывали на нескольких показах на неделе моды в Нью-Йорке. Тогда среди множества просмотренных нами вариантов, мне понравилось одно платье. Точнее, позже я осознала, что дело было не в самом платье, а в девушке, что его демонстрировала[2]. Она показалось мне такой напуганной, такой встревоженной, но несмотря на это, очень нежной и хрупкой. Создавалось впечатление, что она не модель, а действительно влюблённая невинная невеста, волнующаяся на собственной свадьбе. Её образ запечатлелся у меня в голове. И позже, когда мы с Азрой обсуждали показ и платья, я сказала, что больше всего меня зацепило то, которое было на главной модели Тубы Ирани.

— О, — только и получается выдавить из себя под взглядом Азры. — Это действительно то самое платье?

— Оно самое! И если бы ты знала, чего мне стоило его достать, сколько связей задействовать, куда поехать, чтобы встретиться с этой чудной женщиной-дизайнером, то, возможно, ты проявляла бы больше воодушевления, глядя на него.