– Котик, а захватишь, пожалуйста, еще и стойку? – громко сказала вторая девушка, и из двери с табличкой «Только сотрудникам» вышел еще один музыкант и подошел к ней, одарив ее мимолетным поцелуем:

– Да с удовольствием, солнце.

Он взял стоящую в углу гитару, прихватил штатив с микрофоном и снова скрылся за дверью.

Аран прошел внутрь и сел за барную стойку с самого края. Заказав себе пиво, он снова кинул взгляд на сцену, откуда два музыканта уже переносили ударную установку в подсобное помещение, и заметил официантку, которая со смехом о чем-то переговаривалась с двумя девушками. Он сразу ее узнал, потому что часто попадал на ее смены. Она стояла с пустым подносом в руке, уткнув его в свой бок, и с улыбкой кивала пианистке.

В баре стало непривычно тихо, когда музыканты перестали играть, и Аран тут же почувствовал дискомфорт при особо отчетливом звоне посуды или звучном кашле посетителей. Теперь было даже слышно шаги официантки.

Рядом за барной стойкой появился один из музыкантов и дал «пять» бармену:

– Ян, сделаешь нам чая, пожалуйста?

Аран с некоторым удивлением искоса взглянул на соседа.

– Без проблем, Серж.

– Кристи, ну надо больше Лину Хорн! Ты же ее раза три уже ставила! – неожиданно выкрикнул музыкант шутливым тоном, и до Арана донеслись звуки песни из колонок проигрывателя. Он проследил взглядом до музыкальной установки и увидел, как официантка подпевает с чехлом из-под пластинки в руках:

– Я лучше буду одинока, чем счастлива с кем-то еще!

Не глядя в ответ на музыканта, она лишь с улыбкой отрицательно подвигала пальцем, положила картонный чехол рядом с проигрывателем и направилась к столику забрать пустые бокалы мартини.

– Вы здесь играете? – вдруг спросил Аран, удивившись своему собственному вопросу, вернее, тому, что он что-то вообще спросил у другого человека. Однако музыкант вежливо посмотрел на Арана и спокойно ответил без тени снобизма, которым иногда страдают выступающие на сцене местные звезды:

– А, да. Мы здесь по средам и четвергам с семи до девяти.

– Да? Буду знать. Я всегда хожу сюда, но только обычно позже прихожу.

– Понятно. Тоже ценитель хорошей музыки?

– Э-э, ну… музыка здесь хорошая, да.

Он выпил немного пива и снова удивил себя собственным голосом:

– Я – Аран.

– Серж, – ответил музыкант и протянул руку для пожатия.

– Вы вчетвером, да, выступаете?

– Ага. Вон там с волнистыми волосами – Лина, моя жена и наш вокал, а рядом Моника, она на пианино играет. А где-то тут еще Матеуш бегает, муж Моники, он на ударных сидит.

– А вы?

– Я? Гитара.

– А где чай? – донесся чей-то голос. Второй музыкант появился рядом и положил обе руки на стойку.

– Уже на подходе, – ответил просто бармен.

– Мати, имей совесть.

– Ага, сам поди сидишь в очереди за чаем!

Они посмеялись, и Матеуш глянул через плечо Сержа на Арана, забывшего про свое пиво и бесстыдно рассматривающего четверку музыкантов. Серж чуть отодвинулся от стойки:

– Это Аран. Любитель хорошей музыки.

– Матеуш. Это хорошо, что любитель хорошей музыки. Может, хоть ты растолкуешь Сержу, что такое триольное исполнение, – он посмотрел на друга. – Я на соло Моники что говорил? Триолку давать. А ты как пошел…

– Так, стоп, стоп, – прервал его гитарист, подняв правую руку. – Я это помню. Но, во-первых, Моника вела тремоло, как мы могли перебирать вдвоем, если соло ее?

– Так ты же там вообще синкопу дал!

– Ну синкопа – это две ноты от меня, а не сто две, как в ее тремоло.

– И вот как раз ею ты и сбил ритм.

– Так, стоп, давай сначала разберемся, что есть синкопа. Ритм ведешь ты, значит, сбить я ничего не могу. Синкопа – это всего лишь смещение…