– Вы читали морской устав, Вадим Николаевич? – предвосхитил Трусов.

– Ага! Исключительно настольная книга! И спать с ним, и в туалет-с…

– Оставьте свой сарказм… и это своё «ага», кстати. Вот, извольте изучить на досуге.

Встретили его с любопытной натянутостью.

Помимо тайн происхождения «Ямала», о которых категорически приходилось молчать, весьма странные, если не подозрительные манеры, как и манеры речи (зачастую простоватые), поначалу вызывали снисходительный скепсис – вопросы так и вертелись на языках «рюриковских» лейтенантов, мичманов и парочки баронов в придачу: «Что за фрукт, из каких слоёв общества?»

Тут даже образованность и образование (в его случае высшее, вытянутое из двадцатого и начала последующего безумно компьютерного века) не служили бы авторитетом для дворянских счастливцев: «Подумаешь, какой-то инженеришко!»

Вот только чувствовали эти молодые и не очень обладатели кортиков – люди по сути мыслящие ещё в парадигме девятнадцатого столетия, что веет чем-то от этого «американца»! Чем? Запредельностью знаний, убеждённостью и спокойной уверенностью в говоримом (не дай боже́ превосходством!).

Сутки – двести морских миль!

Двести миль на перегоне от Камчатки до японского архипелага.

Узкий длинный корпус парового клипера будто само подхватывает и несёт попутным шестибалльным, перекатывая продольной качкой.

Позвякивает рында. Позвякивает осторожная посуда на столе в салоне. Забрызганные иллюминаторы пропускают скудный свет, и уже за третью вахту за бортом серая, всё более темнеющая хмарь.

Запредельность в знаниях была, как бы это правильно сказать, поляризована. То есть ты знаешь о дредноутах, радарах, сонарах и прочем. Но сказать об этом можешь только лишь в качестве смелых футуристических прогнозов. Что вызывало всё те же споры и усмешки, и интерес.

Но авторитет достигался не фантазиями, а толковыми и обоснованными чертежами-схемами, объясняющими… ну, например, преимущество залповой веерной торпедной стрельбы. Или…

– И как же вы, милейший, с якорной стоянки береговой обороны дотянетесь до запредельно бьющих по вам новейшим орудиям Амстронга? Тогда как у вас устаревшие обуховские в тридцать пять – сорок калибров, даже на максимальном угле кладущие недалече пятнадцати вёрст.

– Господа! Не забывайте, что у вас под ногами лафет весом за одиннадцать тысяч тонн, и вы можете им двигать не только навстречу врагу. Ежели приспичит нужда дальнего боя, затопив бортовые отсеки подбойного борта, тем самым накренив корабль, можно добавить лишние углы возвышения! Разве не осуществимо?!

На «Лене» два экипажа – «доброфлотцы» и команда с погибшего «Рюрика».

Лайнер, рассчитанный более чем на две тысячи пассажиров, вмещал всех с вполне сопоставимым комфортом. На два экипажа вахтенная служба не обременительна, и господа офицеры в кают-компании в компании-уюте.

И вдруг удивляешься, что ворох побочных знаний, уроненный в голову случайным, почти спамовским интересом, никуда не делся и всплывал из памяти совсем неожиданно, «выстреливая» в нужном месте… А люди-человеки, оказывается, лучше всего сходятся на объединяющих, общечеловеческих темах – о простом житейском и… наболевшем:

– Не стоит, господа, недооценивать народную мудрость, что уходит корнями в века! В том числе и с точки зрения науки потребление именно капустного рассола с похмелья вполне физиологически обоснованно! Дистилляты французские – а лечение исконно русское! – объясняя далее доступным языком о функциях почек, печени, метаболизма жидкости в организме и необходимости её сохранения, совсем озадачив судового врача