— Что случилось? — осторожно поинтересовалась я, одновременно беря вилку. Плохие новости лучше слушать сытой.

— Ешь, — буркнул Олег, вздохнул и всё же присоединился к завтраку.

Грабар — существо непредсказуемое. Решит, что последствия кошмара могут быть для меня слишком серьёзны — заявится и выкинет фокус вроде приготовления завтрака, чтобы переключить моё внимание. Решит, что я его достала — запросто отрубит телефон и исчезнет из города. Правда, ненадолго.

Работа Слышащей Землю и Читающего Сны — одно целое. Поэтому приходится всё время находиться в зоне досягаемости.

— Есть новость, — неожиданно произнёс Олег и положил на стол билет.

Простой, маленький, с плохо пропечатанными буквочками: «Херсон-Геническ». Я приподняла брови:

— Ты решил меня отправить на море?

— Не я, — хмыкнул он, довольно прищурившись, — а твой любимый Городовой. Автобус — в семь. У тебя осталось полчаса.

— Сволочь, — искренне выдала я.

Не став уточнять, кто именно: Городовой или Грабар. Ведь последний прекрасно знал, что море я ненавижу.

2. Глава 2. Солнце и шаг

Дорога в назначенное место займёт не меньше трёх часов. Стрелковое — село, где убили маленькую хозяйку серебряного кулона, находилось на приличном расстоянии от Геническа, в который я сейчас ехала. Заняв место у окна, бездумно уставилась на мелькающий пейзаж. Не люблю разговоры в дороге, потому и попутчиков тоже не люблю. Сейчас, пусть даже через тонкую преграду стекла, можно почувствовать себя свободной. Хоть на какое-то время откинуть в сторону все мысли, которые не покидают при ходьбе по грешной земле.

Старенький микроавтобус вёз к южнейшей точке Херсонской области. Обычно туда приезжают, чтобы подгореть, просолиться и залюбоваться. Стрелковое находится на границе с Крымом. Конечно, нет той зелёной роскоши гор и плещущих синих волн, но есть другая — не столь броская, но пышущая жаром, золотая, под коркой соли.

Я покрутила головой: слева и справа земля, засеянная солнцами. Чёрные круги, обрамлённые жёлтыми лепестками, поворачивались к солнцу; простирались аж до горизонта.

Сухая, зелёная, золотая скифская степь сливалась с небом.

Небо было июльского цвета — синее-синее, замершее над горячим воздухом.

Ещё немного — и будет Сиваш по правую руку. Наше Гнилое море. Маленькое, но отчаянно солёное. Впрочем, тут и так будет соль: на губах, языке, ладонях.

Даже сквозь стекло ощущалось, как солнце горит — радостно целует землю. И сама вышла бы из бренного тела — стала горячей, сухой, с пылью и солью. И не ушло это чувство даже тогда, когда я ступила на вытоптанную дорожку возле неприметной коричневой остановки, чтобы перескочить на другой автобус и добраться до Стрелкового.

Уже выехав за окраину Геническа, я кое-как сумела сбросить степные чары. Место в этот раз досталось в самом конце автобуса, где изрядно попахивало бензином и было немыслимо жарко. Чтобы хоть как-то отвлечься, бездумно вынула и кармана мобильник и не менее бездумно принялась клацать игру с перепрыгивающим шариком.

— Ой, ну просто невозможно. — Рыжеволосая соседка в открытом белом платье обернулась назад, жалуясь кому-то: — Жара, такая жара. Только поедешь отдохнуть, как на тебе!

— А ты хотела, чтобы был дождь? — резонно возразил женский хрипловатый голос.

— Нет, но сама подумай, какие фотки получатся? Я же так быстро обгораю, — пожаловалась рыжая.

«Нефиг по морям тогда разъезжать», — про себя хмыкнула я.

Пальцы ткнули в раздел галереи, автоматически пролистывая фотографии. В основном — виды города и природа. Несколько штук — Олег в образе бесшабашного гуляки с Тышо-тышо феста, ибо нельзя было не щелкнуть ради шантажа. Олег исчез, появилось новое фото: парень в тёмной одежде, стоящий на берегу Днепра. Стройный, можно даже сказать, худой. Вглядывается куда-то вдаль, в закатную речную гладь. Ветер развивает длинные каштановые пряди, которые он безуспешно пытается придержать правой рукой. В левой — ивовый прутик. На губах улыбка — добрая, почти детская. Он стоит в профиль, но я прекрасно знаю, что в тёмно-карих глазах спрятана та же доброта, что и в улыбке. Весь он угловатый, тонкий и чуть нескладный. Как оленёнок. И в тоже время как-то по-особенному очаровательный.