Позволив образом твоим им —

наслаждаться.

Конечно, я ничто.

Я просто трубадур, с простой сибирской

песней.

Я ветер, что в Москву принёс лишь пару

снежных бурь,

И те растаяли с жарой, почти уж летней.

Я облака в далёкой вышине,

Чьи мягкие тела на жизнь и не способны.

Я вечер, что ронял на узенькой тропе,

Полоску света от звезды неброской.

Я твой!

Но ты опять молчишь.

Меня в толпе почти не замечаешь.

И даже мой последний крик любви,

Как это шоу – ты воспринимаешь.

Что ты молчишь?

Ты ждёшь, что я спою?

Ты хочешь знать, на что же я способен!

Тогда, прошу, тебя, любовь моя, прошу!

За всех богинь земных, мои слова до боли,

Послушай эту песню о любви.

И уж тогда решишь, чего же я достоин!

Я плакала о ней, печалилась, прощалась…

Молилась, с одиночеством венчалась…

Но никому не надо знать о том,

Что этим чувством просто наслаждалась,

Всю жизнь свою оставив на потом…

Стоял сиреневый туман.

В дурман сирени был закутан.

Я был, увы, ни трезв, ни пьян,

Чуть-чуть влюблён

Или весной твоей закутан.

Я раньше многого не знал.

Не слеп, но многого не видел.

Я думал за окном – февраль

И тихо это ненавидел.

Похожесть лиц, списав на сон,

Друзей в толпе не замечая,

Я был так сильно удивлен,

Улыбки нежной, но усталой.

А ты шагала босиком

По мостовым и тротуарам.

Чудачка в вязаном пальто

И голубою шалью, старой.

На голове твоей венок

Из запоздалых первоцветов.

И ландыш за петлицей где-то.

Как аромат твоих духов.

Стоял сиреневый туман.

Я был влюблён, а может пьян.

Я наслаждался цветом лета.

Хотя – весны не замечал.

Таял мёд на губах, в поцелуях на вкус —

с карамелью.

Ты сияла в заре, наготы не скрывая,

в смущенье.

Ты манила, щедрот обещая. В истоме я таял.

Я тянулся к тебе, ну а ты, как всегда —

улетаешь.

Твоя кожа, шелка – в цвет молочного

шоколада.

Твои, омут – глаза, как в пучину меня

поглощают.

Я теряю контроль, так боясь, что ты с тенью

растаешь.

Ты всего лишь мой сон, но и там от любви

улетаешь.

Я брожу, целый мир обойдя, твой сияющий

лик не нашедший.

За одно только – ДА, я готов за тобой,

просто тенью.

За тобой, за мечту, за пределы, за тайны

земного.

Так несложно – любить, а заснуть

без любви – невозможно.

Ты дышала ветром и небом.

Ты жила в той стране, где я не был.

Ты питалась росою и снегом,

И пыльцою цветков орхидеи.

Ты туманила взор под луною.

Ты румянилась вместе с зарёю.

Ты светилась звездою в небе

В той стране, где ни разу я не был.

Твои кудри подобны ивам.

И волна их, как море, игрива.

Я бы мог сравнить тебя с небом

Той страны, где ни разу я не был.

Ты была здесь мечтою и чудом,

Но, взлетев, ты спешишь отсюда.

В ту страну, где твой друг,

Лишь ветер.

Ну, а я вновь мечтаю о встрече.

Разговор

– Ты плакала?

– О, нет!

Так почему, твои ресницы,

Покрыты мягким, чистым серебром,

Рассветной влагой,

Ласковым дождём…

– Грустила ты?

– И это нет! Я в умиленье…

– Так почему, в твои глаза – озёра темноты,

Печаль скользнула пламенем свечи.

И вспыхнул в них – огонь, тревоги и укора…

– Любила ты?

– О, да! Ну, что же тут такого…

Я таяла, рыдала с полуслова,

К нему, в него, пытаясь проникать.

Топила грусть в его туманном взоре,

Надеясь целый мир ему отдать,

За тихое и ласковое слово…

Саму себя, мечтая потерять…

Прости!

Пока ещё не знаю, что я могу от счастья

натворить.

Что в голову придёт, когда сознанье бредит,

одним тобой.

Чем это счастье – мерить?

Что может на Земле, нарушить мой запой.

Тобой!

И приказать, в любовь не верить.

Прости!

Я не умею лгать и каждому чужому

человеку,

Как Дон Кихот, упорно утверждаю:

Что лучший ты! Во все века на свете.

Ты солнце, звёзды, что без устали сияют,

Что ты теплей, чем самый южный ветер.