Мужчина ухмыляется. Он крепко сдавливает мой локоть. Когда успел схватить, я и не поняла. Всё происходит как в замедленной съемке, и только тёплая струйка крови, сочащаяся из раны на губе, напоминает, что это суровая жизнь.

– Ты можешь рассказывать сказки своей бывшей начальнице… коллегам, но не мне.

– Что значит бывшей? Вы в своём уме? Мне нужно идти работать…

– Уже нет, – качает головой незнакомец.

Слышу, как дверь в кафе закрывается, оборачиваюсь и ахаю. Что за шутки такие? Неужели всё это было заранее спланировано? Надежда Викторовна нарочно позволила мне остаться? Она знала, что Ворон вернётся за мной?

– Тебя продали… сдали за копейки, как отработанный материал. Трудовая у меня.

– Это противозаконно. Кто вы такой? Чего вы от меня хотите?

Всхлипываю, чувствуя животный страх, овладевающий мной. Надежда Викторовна могла. Я же заметила, как она нервничает, только постаралась не обращать внимания. Думала, что она действительно расчувствовалась.

– Хочу справедливости. Ты ответишь за аварию, в которой погибли невинные. И твой папаша ответит. Он будет страдать, когда узнает, что ты попала в мои руки, а потом…

– Да моему отцу плевать на меня. Он только обрадуется, если исчезну из его жизни, – выдаю, едва поспевая за Вороном. Как ещё его называть, если не представился?

Мне нельзя садиться в его машину. Если окажусь в ней, чувствую, живой не выберусь. И никого нет в округе.

Кто-то закрыл дверь в кафе – начальница?

Она продала свою человечность и точно не поможет мне сейчас.

– Думаешь так, потому что он отправил тебя в это забытое богами место? Он же уберечь наверняка хотел. От полиции, которая начала копать под тебя. Всех ведь не купишь. Видишь, у него тоже не получилось!

Он говорит не о моём отце – это факт.

– Хватит!

Я набираюсь решимости, вырываю руку и зло смотрю на Ворона.

– Хватит называть меня чужим именем. Я не та, кто вам нужен. Проспитесь, если действительно не видите разницы. Я не Виктория. И рядом с вашей Викторией не стояла. Я в жизни мухи не обидела, и вы не имеете права называть меня убийцей.

Пячусь назад, пока мужчина в замешательстве, а уже через мгновение разворачиваюсь и пускаюсь наутёк со всех ног. Сердце бешено колотится. Я бегу по знакомой улице, где знаю каждый закуток, в надежде, что смогу уйти от преследования, да только какой там? Нога побаливает после падения, и скорость оставляет желать лучшего.

Сворачиваю в переулок, где можно скрыться в чужих дворах – я частенько сокращала через них путь к дому, – но вижу отца и торможу. Он идёт с ломом в руках, бормочет что-то нечленораздельное себе под нос. Он едва передвигает ноги – пьяный в хлам.

– Это ты? А ну иди сюда, шалава! Ника! Почему я должен искать тебя посреди ночи? Где ты шлялась? Давно дома должна быть! Вся в мать, такая же проститутка…

Пячусь, слышу размеренное дыхание за спиной и понимаю, что Ворон нагнал меня, не прикладывая особых усилий.

– Кто это? – спрашивает мужчина приглушённым голосом.

– Мой отец.

Понимаю только одно – это конечная. Уж лучше я поеду с Вороном, куда велит, чем попадусь под горячую руку отца.

В голове срабатывает какой-то переключатель, и до меня доходит, что всё это время позволяла делать из себя грушу для битья. Я надеялась, что отец исправится, вернётся к нормальной жизни, но такое случается только в сказках. Он не изменится, и мне больше нет места рядом с ним.

– Живо ко мне, мерзкая девчонка! Что это за крендель рядом с тобой? – вопит отец.

Ворон сжимает пальцы на моих плечах, склоняется и шепчет, обжигая ухо своим дыханием:

– Ничего не бойся. И не вздумай снова сбегать. Видишь же, что ничем хорошим твоим побегушки не заканчиваются.