Уже в такси Катерина поплыла. Она молода, сексуальна и способна отомстить мужчинам, обесценившим любовь. Но это потом. А сегодня только удовольствие. Никакой резины! Она заранее придумала легенду об аллергии на латекс. А в конце фильма ждёт бесконечное утро.

В какой момент Виктор убедил поехать к нему? После «Мохито»? Или «Космополитен»? Скорее, после «Мартини Драй»… Соблазнитель честно признался: квартиру снял на пару дней, дома ремонт.

Хата оказалась приличных размеров, с удобствами. Ремонт «евро», музыкальный центр, огромный телевизор. Недешево, а, значит, не бедствует. Разлил вино по бокалам, нехитро сервировал стол сыром и фруктами. Включил медленную музыку. Виктор бережно уложил пьяненькую девушку, навалился, покрыл поцелуями. Понежиться в ванной можно и позже. «Победа»: заключила Кэтти и покорилась безумию.

***

Лучшее время в больнице ночь. Дежурный врач на отдыхе, санитары охраняют покой. В отделении тихо, если не замечать стонов и скулежа оргазма. Мужчины онанируют: в любом возрасте трудно без женщин. Мерзко, но привыкаешь. Пациенты совы. С заходом солнца активность хищников растёт. Необходим сброс энергии: отжимания, крики, мастурбация.

Нам настрого запрещали отвечать на провокации. В одно из дежурств, не выдержав раздражающих постукиваний в окошко, я прильнула. Темнота мертва, показалось. Внезапно из бездны выпрыгнуло морщинистое лицо, растекаясь по стеклу. Мужчина бился, увеличивал амплитуду, словно не чувствуя боли. Неестественно длинный язык наследил сгустками желтоватой слюны сквозь редкий частокол зубов. Я подавилась криком. Больной выл, верещал, умолял выпустить. Крыл матом, угрожая разорвать мне «дырку», а через секунду плакал, как дитя, звал маму. Уверял: ОНИ пришли за его глазами.

В экстремальной ситуации я оцепенела. От шума проснулись соседние палаты, запустив цепную реакцию. Отделение поглотил принцип домино. Новорождённый хаос сказал первое слово. Я его мать, статуя безрукой Венеры.

Сильная ладонь оттолкнула в стену. Врач по рации вызвал наряд. Двери хлопали, трещали шокеры. Седативные текли рекой. Стачку разогнали спустя час, под горлышко накачав буйных транквилизаторами.

На время бунта, я потерялась, изображая деятельность, но ВСЕ помнили, кто причина недосыпа и потраченных нервов. Кричали, оскорбляли, увольняли. Загнали самооценку под подошву. Я оттирала от ржавчины железные кабинки, мыла «очки», истерила в обществе капель конденсата на потолке. Испытательный срок продлили.

Спустя пару недель об инциденте забыли, а новая проблема с ноги открыла дверь. На меня положил глаз один из санитаров. Не скрою, любое проявление симпатии приятно, но не так я представляла первые отношения. Жлоб под метр девяносто с гладким, словно шар провидицы, черепом и белым лицом.

Глеб сально поглядывал, кидал неприличные жесты. Я краснела под хохот его коллег-близнецов. По слухам работал в полиции, откуда уволен за издевательство над подсудимыми. Порченая репутация, непривлекательная внешность, но грех жаловаться. Я изголодалась по любви. Бабочки в животе вяло порхали, скорее от голода, чем от страсти. Удивительно, но в голову взрослого мужика не поместилась мысль ухаживать. Конфетки, цветочки, внимание: НИ-ЧЕ-ГО.

«Стопудово целочка» – шептались мужланы. Наверное, от меня пахло девственностью. Глеб зажимал меня по углам, тянулся бескровными губами, лапал. Слишком сильный для сопротивления. Ударить страшно, кричать бессмысленно. Влажная ладонь рыскала между ног в поисках чудо-кнопки – ключу к инстинкту размножения.

«Пискнешь, я выцеплю тебя после работы и отпизжу».