Но время шло, и вместе с ходом времени из жизни уходили старейшины этой семьи, забирая с собой тот клей, который сцеплял всех вместе. Почти физически ощущалось, как целые ветви отваливались от семейного древа, подобно тому, как с ревом откалываются глыбы льда от ледников. Этому не придаешь слишком большое значение вначале, но затем, когда понимаешь, что твой ледник становится таким маленьким, что может просто раствориться в океане, охватывает неприятное чувство беспокойства. Тогда осознаешь, что с уходом каждого человека прощаться надо было не только с ним и грустить будешь не только по нему, а и по многим людям, которых он делал тебе родными.

Каждый рано или поздно сталкивается со смертью, с чужой, и если в какой-то момент приходит осознание произошедшего, то боль, словно стрела, прошивает все тело. И сковывает страх. Страшишься не своей смерти или смерти как таковой, а того чувства пустоты, тех разрушений, которые она после себя оставляет. В племенах джунглей гибель старого большого дерева принято воспринимать со светлой грустью. Старое дерево хранит в себе много историй, служит домом или источником пропитания, поэтому его уход печален. Но то же дерево своей мощной кроной лишает света более низкие деревья и кусты, препятствует развитию. Его корни не дают расти другим корням. Это дерево – своего рода тяжелый якорь на корабле леса, чья сила заключена в быстром росте и обновлении.

Однако, когда дерево освобождает пространство, более низким деревьям приходится переживать сильнейшие испытания, которые проходят далеко не все молодые побеги. Начинается жизнь в абсолютно новых условиях и с высочайшим уровнем ответственности, о которой до этого почти ничего не знал: надо выкарабкаться из-под обломков старого дерева, привыкнуть к обжигающему солнцу, к тяжести ливней, к треплющему ветви ветру, ко всем тем живым существам, которые, чем сильнее ты становишься, тем более активно строят свою жизнь вокруг тебя, ползая и прыгая по твоим ветвям. Жизнь более никогда не будет прежней. И всегда старые деревья рушатся неожиданно, даже если все осознают неизбежность этого.

Харви уже не жила с родителями, а перебралась на съемную квартиру. Переезд произошел сумбурно и неожиданно, но покинуть родительский дом было одним из самых лучших решений, когда-либо предпринимаемых Харви. Она сконцентрировалась на учебе, на встречах с друзьями, что позволяло ей ненадолго забывать обо всем том, что осталось в доме, где она выросла. Однажды мама решила навестить ее, а приехав, сообщила, что они с папой разводятся. Когда Харви услышала эту новость, то ее первой мыслью было облегчение: «Наконец-то!» Она выдохнула, потому что это был первый логичный шаг, предпринятый ее родителями. А там, где присутствуют логика и последовательность, всегда царит спокойствие. Харви, конечно, была озадачена тем, что могло так неожиданно заставить ее родителей совершить последовательный поступок. Ведь они скорее были настоящими магами и волшебниками, способными строить свою жизнь подобно фокусу, раз за разом делая шаги, противоречащие естественному ходу вещей.

Интуитивно Харви не хотелось задавать маме вопрос о причинах, потому что она боялась услышать ответ и, более всего, боялась, что выстроенная ею за последнее время стена между проблемами родителей и ее собственной ответственностью за все происходящее рухнет. Тогда с новой силой на нее обрушатся все внутренние переживания, сдерживаемые дамбой, и затопят все ее существо.

Но повисла такая пауза после маминого объявления, которая вынуждала Харви задать вопрос. Харви могла бы проявить стойкость и не поинтересоваться, но жизнь складывается так, что иногда нам приходится смотреть на человека так, будто мы не знаем про весь тот багаж, что ему сопутствует. Харви заставила себя увидеть перед собой просто маму, не ту самую ее маму, а просто маму, как понятие, как воплощение любви и жизни. Посмотрев на нее так, она поняла, что сейчас маме нужна поддержка близкого, которую она пришла получить от дочери. Харви задала свой вопрос, стараясь, чтобы он прозвучал деликатно.