– Скорее всего, те, что светлее, – взрослые особи, а темненькие – это молодые птицы.

Огромная стая розовых скворцов вела себя на удивление слаженно и дружно. Воздух был наполнен журчанием птичьих голосов, но среди всей массы птиц практически не наблюдалось ни стычек, ни скандалов. Часть пернатых отдыхала и чистила перышки, топорща иногда черный хохолок. Другие же один за другим, сорвавшись с ветки или изгороди, взмывали вертикально вверх и с неизменным кличем «чиррррр!» обрушивались на очередную добычу. Спустя несколько часов после прилета спасителей на вилле «Розовый Скворец» не осталось и следа от насекомых-вредителей: птицы подчистую съели всю саранчу.

Поняв, что поживиться здесь больше нечем, пернатые группами по двадцать-тридцать особей стали подниматься в воздух и вдруг снова слились в одно огромное облако. Оно принимало то форму шара, то растягивалось в виде эллипса, то перетекало в совсем замысловатые фигуры вроде гигантской бабочки или исполинского кашалота. Тысячи птиц казались единым существом, которое вопреки силе гравитации парило в воздухе.

София и Даниэль вышли на террасу и наблюдали за танцем скворцов в полном ошеломлении.

– Это мурмурация! – воскликнул, наконец, Даниэль. – И мне даже посчастливилось ее заснять на камеру!

– А еще эта мурмурация спасла наш сад, за что ей большое спасибо! – сказала София.

После налета саранчи и чудесного избавления от нее на вилле у океана снова воцарились покой и умиротворение. Жара спала, предоставив черед приятному теплу. Ни одной саранчи больше не появлялось в саду, лишь кузнечики стрекотали в траве, да бабочки и шмели перепархивали с цветка на цветок.

Даниэль теперь монтировал свой фильм, сидя за столом на террасе в плотной тени виноградного навеса. У ног его лежала верная собака, а в шезлонге по другую сторону стола уютно устраивалась его верная жена. София надевала наушники, чтобы музыка не отвлекала мужа от работы, и начинала дремать под очередную неспешную мелодию. Когда Даниэль отрывал взгляд от ноутбука, то неизменно умилялся, созерцая мирно спящую жену. Он тихонько вставал и укрывал ее пледом, когда налетали облака и становилось свежо. «Моя сладость и радость», – шептал он ей на ушко, и София улыбалась во сне.

В тот день, когда фата-моргана резвилась на побережье и изумляла своими шалостями окрестный люд, заставляя катера и яхты взмывать в небо над линией горизонта, вилла «Розовый Скворец», как и всегда, утопала в безмятежности. Послеобеденную сиесту Софии нарушил назойливый монотонный звук. Она нехотя открыла глаза и обнаружила, что ни Даниэля, ни собаки нет поблизости. Возле открытого ноутбука стоял оставленный мужем стакан с ананасовым соком, вокруг которого с вожделением вились несколько здоровенных ос.

После налета саранчи София побаивалась насекомых, особенно тех, что могут укусить или ужалить. Однако эти жужжащие создания напомнили ей, как Даниэль каждый раз бросался спасать очередную залетевшую в помещение осу, которая с тупой настойчивостью билась о стекло, не желая понимать, что эту коварную прозрачную преграду ей не преодолеть. Для таких случаев предусмотрительный Даниэль имел про запас пластиковый стаканчик и листок бумаги. Он отработанным движением накрывал стаканчиком осу и, аккуратно просунув между ним и оконным стеклом листок, ловил незадачливое насекомое. Затем он шел на улицу и торжественно, словно при спуске на воду авианесущего крейсера, выпускал осу на волю.

София каждый раз спрашивала супруга, зачем он это делает. Тот же неизменно отвечал, что просто не может пройти мимо существа, попавшего в беду. «Если бы все существа на свете помогали друг другу, то мир был бы намного более приятным и безопасным местом, – с улыбкой говаривал он, – а так все пребывают в состоянии перманентной разобщенности, только вот это всего лишь иллюзия».