– Тогда все о ветеранах можно узнать в сельских администрациях, – сделал еще одну попытку отбояриться председатель.

– Да, но сначала желательно знать, куда ехать, где стариков побольше, – резонно заметил представитель минкульта.

Поняв, что отфутболить посетителя не удастся, председатель достал из стола толстую тетрадь, надел очки и взглянул на Сергея:

– Готовы?

– Готов.

– Так вот: по районному центру, – уважаемый наш Егор Петрович Некипелов, – начал собеседник Локтева и, постепенно увлекаясь, серьёзным делом, стал перечислять всех жителей района почтенного возраста. Сергей записывал в блокнот – при поиске нужных материалов это представлялось удобней, чем звуковая запись. Наконец-то дело пошло на лад! Правда, вопрос еще, удастся ли что-нибудь нужное ему добыть у самих аксакалов. Но тут уж как повезет. В блокноте значилось уже десятка полтора фамилий.

– Игнат Петрович, наш замечательный, Ланцов, – продолжал между тем председатель.

Ланцов? – встрепенулся деловито черкавший до того ручкой Локтев.

– Ну да, натурально, Ланцов, – недоуменно подтвердил предсовета, – а что такое?

– Да нет-нет, ничего, – поспешно ответил Сергей и записал адрес. Подумав, что скрывать тут абсолютно нечего и даже контрпродуктивно, объяснил:

– Дело в том, что есть старинная песня, начинается она «Звонит звонок насчет поверки. Ланцов задумал убежать…». Вы не знаете ее?

Председатель потер подбородок, подумав, отрицательно покачал головой:

– Нет, не припоминается.

– Ну вот я и подумал, может быть, этот наш Ланцов какой-нибудь родственник того Ланцова? В третьем-четвертом колене, конечно. Тогда уж он-то точно песню знает.

– А что? Чего только не бывает. Тем более, фамилия-то довольно же редкая. Это тебе не Петров-Иванов-Сидоров.

Расстались они друзьями. Получив почти искреннее приглашение заглядывать еще, по мере надобности и чтобы поделиться успехами, Сергей зашел в райотдел милиции, чтобы разыскать некоего старшего нынче лейтенанта Финогенова, сочиняющего современные частушки. Сам Финогенов этого хобби стеснялся и даже в местную газету давал их с большими оговорками, обязательно без указания его настоящего имени. При таких обстоятельствах Сергей почел за лучшее обратиться к начальнику частушечника, рассчитывая, что уж от его-то просьбы Финогенов точно не отмахнется. У начальника кто-то был, но скоро прозвучал повелительный голос «Зама ко мне быстро позови-ка» и этот кто-то тотчас вышел из кабинета, а через минуту туда стремительно проследовал высокий довольно молодой человек в джинсах.

– Съезди-ка сейчас же в Клинск, в театр, купи два билета на воскресенье. Моя жена, видишь, театралка. А билетов нет. Подожди, как этот спектакль называется? Что-то насчет пурги. Где же я записал? А, вот – «Кармина Бурана», называется, – донесся голос начальника.

– Так у меня там эта Петрова сидит, в третий раз уж по поводу своего сына приезжает, покалеченного. Да всё мне недосуг. Думал, сегодня… – отвечал голос ниже тоном.

– Ничего, приедет и еще раз. У нас дел невпроворот. Скажи ей – спецзадание, борьба. Машину мою с шофером возьми, все-таки профи. Да надень форму, а то почтут за трудягу в этих джинсах. Давай!

Сергей счел за лучшее не мешаться, пораженный царящей здесь бескомпромиссностью и неотложностью решаемых задач, и, не дожидаясь появления исполнительного зама, ретировался.

– Там некогда, я позже зайду, – объяснил он дежурному.

Рабочий день подходил к концу, и Сергей отправился в гостиницу, поскольку ехать даже в ближайшую деревню и искать там ночлег оказалось поздновато – ближе к закату ночлег ищут только лихие люди. После этого он созвонился с двумя старыми приятелями, и вечер компания провела у одного из них, причем так дружно, что хозяин настаивал, чтобы гости остались и на ночь. Но данное пожелание, конечно, шло вразрез с мировоззрением его жены. Почувствовав это, а также ввиду предстоящего и завтра рабочего дня, двое покинули гостеприимную квартиру. С приятелей Сергей взял клятву, что они отдадут голоса за Лапшина. Они отвечали, что им все равно – за Лапшина или за Галушкина, но раз ему так надо, замечательно проголосуют за Лапшина.