Кирилл сразу обаял ее своим напором, нежностью и вниманием. Она согласилась.

И на следующий день он уже был знаком с ее мамой и дочкой. А еще через неделю они уже жили вместе. Это было так, словно смешались два сорта выдержанных, выстоянных вин, и эта смесь бурлила, горячила, возбуждала, давая упоительное наслаждение счастьем близости.

Они все делали вместе: бродили, взявшись за руки, по берегу моря; гуляли по городу; принимали гостей; ходили к друзьям. Наташа даже стала крестной одного из сыновей давнего друга Кирилла. Она читала Кириллу стихи, он стругал овощи на салат. Уткнув лицо в клетчатую ткань его рубахи, она наслаждалась его запахом – запахом мужчины, пота, желания. И только потом бросала в стирку.

Однажды, наблюдая за играющими в снежки детьми, Наташа спросила Кирилла:

– А ты кого хочешь? Девочку или мальчика?

– У нас с тобой будет сын, – твердо сказал Кирилл. Повернулся к ней, взял обеими ладонями ее лицо и целовал, целовал, целовал… Ее лоб, глаза, щеки, губы вместе со снежинками, которые таяли на нежной коже…

Наверное, в этот же день Наташа и забеременела. Она носила ребенка легко, ее даже ни разу не тошнило. Летала как на крыльях, успевала и по работе, и по дому, и дочкой Маринкой заниматься: то стишок с ней разучит, то сказку расскажет, то пальтишко ей сошьет, то кофточку свяжет. К приходу Кирилла она расцветала, как майская роза.

Кирилл работал прорабом, под его руководством строили новый театр оперетты в городе. Иногда он возвращался поздно. Поэтому и сегодня, несмотря на поздний час, она была спокойна. Жалела только, что остывает в духовке его любимая картошечка с салом, и с трудом справлялась с желанием отведать аппетитной малосольной селедки, украшенной кружевами колец из лука.

Наташа подольше поиграла с Маришкой. Та обожала, когда ей рисовали пальцами на спинке, а она угадывала, кто нарисован. Когда малышка уснула, Наташа принесла с улицы ворох стираного белья, пахнущего свежестью и морозом. Проходя мимо зеркала, взглянула на свое отражение и улыбнулась: рыжеватые кольца волос, нежная персиковая кожа, точеная фигурка в светло-бирюзовом велюровом халатике. И счастливая улыбка в пол-лица. Подпрыгнув на одной ножке, как девчонка, начала гладить белье.

Она поняла, что что-то случилось в тот же миг, как открыла двери мужу. Только еще не поняла, что именно.

Нет, кушать он не хочет. Нет, чай он уже пил. «Извини, я немного сегодня выпил».

По просьбе Наты он подкрутил в стареньком холодильнике дверцу, которая держалась на честном слове.

– Ой, какие у тебя руки золотые, – как всегда, восторженно захлопала в ладоши женщина и обняла мужа, чтобы поцеловать.

– Я не достоин твоих поцелуев, девочка моя, – сказал он, смущенно и виновато понурив голову.

Но еще прежде, чем Кирилл проговорил эту фразу, она поняла, что не так: запах женщины. Запах другой женщины просачивался тошнотворным дурманом сквозь запах его волос, кожи, рубашки.

Раздетый до трусов Кирилл сидел, развалившись в кресле, и невнятно бормотал:

– Свадьба… три года… жена… целовались… давай отдельно… не могу… шампанское, – и захрапел.

Из всей этой бессвязной речи Ната смогла понять, что у Кирилла с бывшей женой Эллой годовщина свадьбы. Та приехала к нему на работу, попросила только проводить домой. По дороге она показывала места их минувших, когда-то желанных, любовных встреч. Здесь он ей поцеловал ручку, а в этом магазине он наряжал ее в свадебное платье, а здесь у памятника ждал с розами, а в этом ресторане он сделал предложение. В итоге они и оказались в ресторане, где он выпил только бокал шампанского, после которого почувствовал себя очень расслабленно. Он даже не заметил, как бывшая жена уселась ему на колени и стала его целовать, потом сказала, что хочет секса прямо здесь. Начала просить его начать все сначала. И он согласился.