– Рассыпаться! – заорал десятник, и они взяли их в полукольцо. С другой стороны за происходящим наблюдали посетители трактира, женский голос кричал надрывно, мужской тоже захрипел, надсаживая горло:

– Что смотрите? Убейте его!

Легко сказать – убейте. Ни разу «волкам» не приходилось с такими тварями сражаться. Говорят, их только медь берет. А у них откуда медь? Добрые стальные мечи да…

– Алебарды! – скомандовал десятник, и солдаты Полада выставили их перед собой. – Подходим потихоньку. Может, хоть отгоним…

Они, не торопясь, подступали, сужая круг, а тварь, кажется, даже не замечала их, продолжала со свистом вытягивать кровь из бедолаги. И, лишь когда они были в двух шагах, вдруг подняла на них алые глаза и оскалилась, злобно зашипев, демонстрируя клыки в ладонь длиной. После чего резко взмыла вверх и исчезла в черном небе. Только волной воздуха всех обдало.

– Ни хрена ж себе… – высказался за всех десятник. Они еще постояли немного, глядя в небо, – не вернется ли? Потом народ в трактире заволновался, зашумел. На улицу выскочил толстый мужик в засаленном фартуке – явно трактирщик. Склонился над трупом – тут сомнений никаких не было, с таким горлом не живут. Следом дородная женщина выскочила, упала на тело, заголосила, закричала.

Десятник словно очнулся.

– Опросить свидетелей, – скомандовал он.

И «волки» пошли в толпу, ища любителей почесать языком. Правда, долго работать им не дали. Трактирщик вдруг заревел медведем:

– «Волки» поганые! Убирайтесь, пока не убил! Стояли, смотрели, как сынка убивают. Трусы! Убирайтесь, чтобы ноги вашей здесь не было. Ненавижу!

– Ты язык-то попридержи! – рявкнул в ответ десятник. – А то тебя завтра здесь не будет. Ишь, смелый какой выискался!

Трактирщик прикусил губу, лицо наливалось кровью.

«Волков» таким не напугаешь, но и резню устраивать не хотелось. Понятно же, что горе у человека, не в себе пока. Десятник решил не связываться. Быстро отдал команду, «волки» построились и отправились в казарму. Уже там поделились, кто и что узнать успел. Капитан составил донесение в столицу, передал полковнику.

Узнали вот что. Убитого звали Сегуб. Кроме отца да матери, вряд ли о нем кто-то плакать будет, хотя, конечно, такой смерти и врагу не пожелаешь. Был он надменным и похотливым. Отец его девочку-сироту купил, так он ее изнасиловал. И, с одной стороны, как говорили свидетели, не даром же ее кормить. А с другой стороны, стал он ее под всех подкладывать, а деньги себе забирал.

Сегодня вечером в трактир пришел какой-то аристократ, явно не бедный. Молодой еще – не больше восемнадцати. Но высокий, хорошо сложенный, светлые кудри на плечи падают, синие глаза прямо в душу смотрят, от белозубой улыбки на сердце у людей веселее становится – все им любовались. Деньгами сорил, угощал вином, закусками всех, кто в трактире был. Только на Сегуба чего-то взъелся. Один раз подножку подставил, другой вообще на толстяка тарелку с похлебкой перевернул. Делал вид, что случайно, а все понимают: намеренно. И насмехается еще. Сегуб не выдержал, схватил его за шкирку и вышвырнул из трактира. И сам вышел. Все думали, что погибнет парнишка за свою дерзость. Не с тем связался. Сегуб вспыльчивый. Потом жалеть будет, но сейчас точно шею птенчику свернет. А от «птенчика» вдруг только клочья одежды полетели, превратился в коричневую тварь, одним ударом шею Сегубу переломил и стал кровь его пить.

История жуткая, потому что по всему выходило, что вампира от обычного человека и не отличишь, пока он тебя жрать не начнет. Но это уж пусть начальство разбирается, что делать.