- Так...

- И мой друг оценивает этот "шедевр" в сотню миллионов рублей. Разумеется, официально.

- И зачем это нужно? - недоумеваю я.

- Затем, что я после этого дарю с помпой и отрядом журналистов и экспертов в тематике современного искусства эту картину известному музею. Все рады, все довольны.

- А вам-то это зачем?

- Затем, что я результате этого дара музею я освобождаюсь от уплаты налога на эту сумму. Потому что занимаюсь благотворительностью. Меценатством. Понимаете?

- Я что-то такое слышала... - тихо произносит Лиза.

Владислав усмехается.

- А затем в музей приходят люди и не понимают, а почему это, простите, разноцветное фуфло стоит такие деньги. А эксперты им рассказывают о том, что они ничегошеньки не смыслят в современном искусстве. Что на самом деле - это очень концептуальная вещь. Отражение перспективы современных реалий. Эспрессивная подача нового видения стилистической абстракции в поиске нового себя. Неоавангардный импрессионизм. Тонкое чувствование современных концепций. Новое слово. Индивидуальная подача. И, безусловно, гениальная вещь.

Молча перевариваем то, что он сказал. Очень рада тому, что сдержалась в восторженных оценках. Потому что на месте Лизы я бы чувствовала себя сейчас откровенной дурой. И, судя по растерянному выражению её лица, примерно так она себя и ощущает.

- Ну, а художник становится известен. У него берут интервью, он теперь знаменитость, а значит - стоимость его картин становится выше. В том числе тех, которые он ещё не написал. Правда теперь, когда его работы стоят дорого, их будут покупать уже другие богатые люди. Настоящие ценители современного искусства. Не такие прагматики, как я. Я люблю Шишкина и Айвазовского.

Вижу полнейшую растерянность подруги, и во мне просыпается ярость и дерзкое желание атаковать. При этом я неплохо понимаю, что если Владислав захочет, то он в ответ просто размажет меня по стене. Но за Лизку мне очень обидно. Она ведь просто старалась ему понравиться...

- А импрессионистов вы, значит, не любите? - сощурив глаза, осмеливаюсь напасть я.

- Почему же? - вдруг улыбается он. - Люблю. Но только настоящих.

Он уделывает меня уже одной только этой улыбкой. Она полностью обезоруживает меня. Я впервые вижу, как он улыбается во всю ширь лица. Не этой своей полуухмылочкой, а спокойной, доброжелательной улыбкой сильного человека. Вмиг его суровая хмурость вдруг сменяется невероятной мощи обаянием. И это реально обескураживает.

- Не этих вот, неоавангардных. Но только тут есть очень важный нюанс.

- Какой? - озадаченно спрашиваю я.

- Их продать намного сложнее, чем такую вот, - он обводит широким жестом руки зал с картинами, - феерическую мутоту.

Пытаюсь осмыслить суть того, что он сказал.

- То есть, вы хотите сказать, что это... на самом деле, не импрессионисты?

- Нет, конечно, - усмехается он. - Время импрессионистов, как тренда, ушло. В искусстве всё, что не новое - уже поделка.

Лиза теперь предпочитает молчать.

- Ну, хорошо, - говорю я. - А чем же вам так нравится Шишкин?

Он смотрит на меня с заметным интересом, которого не было ранее.

- Чем вы занимаетесь? - вдруг ошарашивает меня он совершенно неожиданным вопросом.

- В каком смысле? - щурю глаза я.

- В прямом. Как зарабатываете на хлеб?

В его голосе теперь нажим. И снова чувствуется сила его власти. Она буквально витает в воздухе.

Озадаченно смотрю на него. Пытаюсь понять, как он мыслит. Но понимаю только то, что этот человек для меня - полнейшая загадка.

- Я - студентка, - пожимаю плечами я.

- Вас содержат?

- Что, простите? - недоумеваю я.

Его вопросы реально обескураживают. Они какие-то бестактные, при том, что он держится, как холёный джентльмен.