Если бы не Соловей, Кеша и здесь бы чувствовал себя одиноким чужаком. На курсе, как выяснил он в ближайшие дни, были сплошь дети знатных родителей или волшебников. В школу Велизария отдавали на обучение своих детей сами Хранители, не говоря уже про местных каганов или уже отучившихся у него волшебников. Конечно, Велизарий брал лишь способных детей, но простые крестьяне могли даже не знать про его школу, а влиятельные родители загодя готовили своё чадо к испытаниям Велизария – неудивительно, что знатные отпрыски составляли большинство на курсе.

Стеснительный Кеша, кроме Соловья, ни с кем больше особо не старался ни сблизиться, ни подружиться. Остальные на него тоже посматривали свысока, как на выскочку и деревенщину с севера. По странному совпадению почти все ученики на этом курсе были южанами, кроме них с Соловьём и ещё одной девочки, привлёкшей внимание Кеши в первый же день.

Девочка выделялась среди прочих своими белыми волосами и неправдоподобно яркими синими глазами. Видел Кеша светловолосых девушек, но у этой были не просто светлые, русые или золотистые волосы, а именно белые, как только что выпавший снег. Кеша прозвал её про себя «белоснежкой», пока не узнал от Соловья, что зовут девушку Морозова Метелица, что она дочь великого держателя Севера Мороза и что клинья к ней поэтому подбивать не стоит.

– Без шансов! – твёрдо заявил Соловей. – Она птица не нашего полёта, старик, и с Морозом связываться себе дороже. Лучше с Сирин попробуй, и то больше шансов.

Кеша не хотел пробовать с Сирин. Он знал, что она дочь какой-то знатной особы из Малахита. И ему не было до этого никакого дела. Куда важнее было то, что Сирин уже сдружилась с Метелицей и повсюду таскалась вместе с ней, не давая ни малейшей возможности застать её одну и хотя бы толком познакомиться.

До первого дня занятий Кеша видел Метелицу только в общей столовой, да изредка встречал, прогуливаясь в саду и бросая на неё смущённые, но пристальные взгляды. Порой Метелица поглядывала на него с ответным интересом, но этим всё и ограничивалось. В следующую секунду она отворачивалась к Сирин, и девушки начинали перешёптываться, хихикая и прыская в кулак. Соловей бил приятеля по спине и уводил приунывшего Кешу посмотреть город.

На первый урок Велизарий собрал курс в круглом зале, одна половина которого широкими распахнутыми окнами выходила в сад, а другая была занята невысоким помостом, заваленным разноцветными подушками. Он предложил ученикам рассаживаться, кто где хочет, и Кеша потащил Соловья на край полукруглого помоста напротив Метелицы.

Велизарий встал в центре зала, добродушно улыбаясь оглядел притихшую молодёжь. Ни учебников, ни тетрадей он им не предложил; казалось, сегодня Велизарий намеревается только говорить, а им предстояло слушать.

– Волшебство, мои дорогие, штука одновременно и простая, и сложная. Простая втомсмысле, что это не дар, не чудо и даже не тайна. Нет врождённых волшебников с врождённым даром, кто бы вам и что по этому поводу ни говорил. И чудом – если мы понимаем под чудом явление или действие без явно выраженной и доказуемой причины – волшебство тоже не является. Волшебство – это инструмент, которым при желании может овладеть любой.

Велизарий ходил по комнате, заложив руки за спину и время от времени поглядывая то на одного, то на другого ученика. Слушали его внимательно; даже Кеша на какое-то время отвлёкся от Метелицы.

– Другое дело, что инструмент этот чрезвычайно сложный, тонкий и крайне опасный, – продолжал Велизарий, предупреждающе подняв палец. – И доступный поэтому очень немногим. Топором владеют многие, мечом меньше. Музыкальными инструментами ещё меньше. Волшебство – инструмент высшего уровня сложности и доступен он лишь особым талантам. Нужны определённые наклонности к этому, нужны способности, как слух и чуткие пальцы для игры на лютне. Способности эти есть у единиц, хорошо если у десятков людей. В этом году мы набрали четырнадцать учеников – это очень много. Ваш выпуск может стать уникальным.