Я поведала о затруднениях, сама дивясь тому факту, что советуюсь с козой.

Герти только фыркнула.

– Отдай письмо. Ну подерутся две постоялицы, и ладно. Тебе-то какая печаль? Это их личная катастрофа. И разве не приятно сделать гадость этой нахалке Ровенир?

– Но кто-нибудь может уехать.

– Если Ровениры, то скатертью дорожка. Все только обрадуются.

– Аргумент, – протянула я задумчиво. – Веский аргумент.

Так и быть, передам Тимати записку. А дамы дальше пусть сами его делят.

****

Ужин прошел… без катастроф. Леди Эверет, узнав, что господин Рутенберг – врач, принялась жаловаться на здоровье и советоваться по поводу лечения. Ровенир косился на них неодобрительно, считая тему неприемлемой для трапезы. Однако помалкивал, опасаясь пожилой дамы и ее прямых высказываний. Две молодые леди невзлюбили друг друга с первого взгляда. Леди Ровенир словно почуяла опасность и не сводила с соперницы хмурого взгляда.

– Айрин дорогая, ты ничего не ешь, – заметил супруг ее поведение. – Ты здорова?

– Всё в порядке, котик, – отозвалась она. – Я просто не голодна.

Оливия Рутенберг аж поперхнулась, услышав обращение. Меня, признаться, оно тоже коробило, но пусть лучше называют друг друга котиками и птичками, нежели говорят гадости окружающим. Кстати, я была единственная из сотрудников гостиницы, кто садился с постояльцами за стол. Остальные трапезничали в столовой для слуг. Рядом  находился еще и Бернар. Но он прислуживал за столом, а не трапезничал с нами.

После ужина все разошлись по номерам. Я какое-то время провела в холле и сумела перехватить Тимати. Он поужинал со слугами и возвращался к себе.

– Леди Рутенберг просила вам передать, – я вручила ему письмо, стараясь не думать о возможных последствиях. В конце концов, должен же парень понимать, что он и так рискует, крутя роман с молодой женой начальника. Ни к чему еще сильнее усложнять себе жизнь ради хорошенькой соседки и ее ладненькой фигуры.

Мой рабочий день закончился, но я всё сидела в кресле, поглядывая то на лестницу, то на выход. Вдруг леди Эверет не удержится-таки от искушения. Однако пожилая дама не появилась, а когда часы пробили десять ударов, появился Бернар и запер двери.

– Шли бы вы спать, леди Кирстен, – посоветовал он. – Вставать-то рано.

– Ваша правда, – согласилась я, поднимаясь.

Но прежде чем отправиться к себе на четвертый этаж, я прошлась по второму этажу. Остановилась у комнаты леди Эверет и прислушалась. Из-за двери раздавался храп, и я вздохнула с облегчением. Ночные купания нам пока не грозили. Однако радость продлилась недолго. Из-за угла на цыпочках вывернул Тимати. Увидел меня и подарил воздушный поцелуй, а потом, нисколько не стесняясь сего факта, открыл дверь комнаты Оливии Рутенберг и скрылся внутри.

Я чуть не зарычала. Вот, нахал! Везде успевает.

А потом махнула рукой. Пусть постояльцы делают, что хотят. Их шашни – не моя забота.

Но самое «увлекательное» началось дальше.

Я отправилась к себе. Почти дошла до четвертого этажа, когда услышала глупое девичье хихиканье, а потом мужской голос. Тихий, и не разберешь, что говорит. Здесь обитал лишь персонал. Стало быть, кто-то завел роман. Ничего дурного, на первый взгляд. Главное, чтобы работе это не мешало.

Внезапно голос стал значительно громче.

– Чего уставилась? Иди, куда шла!

Обращались явно не ко мне. Я не успела завернуть с лестницы в коридор.

А дальше… Дальше раздался крик. И еще один голос. До боли знакомый.

– А неважно, куда я шла! Теперь пришла к тебе!

Я охнула и рванула на крики. Застала картину маслом. Лакей по имени Томми (рослый блондинчик) держался за мягкое место, а рядом, наклонив рогатую голову, стояла Герти. Готовилась ко второму удару.