Видимо устав испепелять меня взглядом, он тяжело вздохнул и зарылся лицом в ладони:
— С тобой так сложно, Василькова…
Похлопав мягкие черные подушки вокруг себя, я пожала плечами:
— Хотела бы быть удобной, родилась диваном.
— Ты и есть диван, — выпалил он, явно пытаясь донести, что я для него не существую. Нечто невзрачное, максимально безразличное. Буквально пустое место.
Почему-то это задело мою самооценку. Глупости какие… Кто он вообще такой? Тридцатилетний заносчивый препод. Неженатый, по понятным причинам. Кто такого вообще выдержит? Только больная на всю голову... А у меня вот все еще впереди в двадцать с небольшим…
Никак внешне этого не показав, я гордо вскинула подбородок:
— Тогда… Вадим Геннадьевич, у вас большие проблемы: с мебелью разговариваете. Может, все же к врачу?
И снова психи. Зарычав что-то нечленораздельное, он скомкал лист бумаги и швырнул его в сторону, сбивая с книжной полки томик Достоевского. Понимая, что сегодня диалога не получится, я устало вздохнула, встала и быстро направилась к выходу.
— Стой, — вдруг проговорил он мне в спину. На удивление, совершенно спокойно. — Что ты намерена делать… с фото?
Обернувшись, я так же честно ответила:
— Пока не знаю. Но так просто вы не отделаетесь, профессор. После того, что вы заставили меня пережить эти три года, я просто не могу поступить иначе… — не знаю, как так вышло, но память огромным снежным комом пригвоздила меня к полу воспоминаниями о пережитом. В ярких деталях, словно наяву, я видела все издевательства, унижения и насмешки. Непрошенные слезы встали перед глазами комом. Бессмысленно пытаясь сглотнуть ком в горле, я тихо шепнула: — У вас скрытый талант доводить меня до суицидальных мыслей. Так вот, впредь скрывайте его тщательней.
Шлефов молчал. Даже сквозь непрошенную пелену слез я видела новую эмоцию на его лице: растерянность. Он буквально потерялся, не зная, куда себя деть.
Не давая ему очередную возможность втоптать меня в грязь, я быстро покинула кабинет.
В тот день мы ни о чем так и не договорились.
****
— Диана, — ладонь Саши аккуратно упала на мое колено. Я поймала на себе ее встревоженный взгляд, — может, ты все же поделишься с нами?
— Чем именно? — пытаясь казаться расслабленной, я слишком импульсивно пожала плечами. — У меня ведь все отлично!
— Ага, — Рита с подозрительным прищуром изучала мои бегающие из стороны в сторону глаза. — Мы все видим, подруга. Колись уже.
С каждым днем все тяжелее становилось скрывать тайну Шлефова от подруг. Которым, к слову, я раньше все рассказывала. Сейчас же казалось, словно телефон с пресловутым дик-пиком прожигал мне карман... Хранить настолько большой секрет для меня оказалось в новинку. Словно кто-то привязал огромный камень к шее! Попробуй удержи. Да еще и сама не утони…
— Хватит уже! Все правда нормально, — деланно психанув, я отложила конспект по международному праву на деревянную скамью и приступила к агрессивному вгрызанию в зеленое яблоко. На нем я отыгралась по полной!
Девочки, устроившиеся прямо передо мной на все еще теплом газоне внутреннего дворика, в который раз переглянулись. Я вздрогнула. Казалось, они вот-вот откуда-то обо всем догадаются! Проникнут в мысли и увидят то самое интимное фото...
— Я ведь говорила, — деловита заявила Рита Саше, — у нее просто появился мужчина!
— Что?! — я опешила от такой догадки и почти уронила целое яблоко. То покатилось прямо к центральным воротам. — Откуда такие выводы, Штирлиц?
— Похоже на то… Но зачем скрывать… Мы ведь не Настенька Петрова и осуждать не станем! — Саша задумчиво принялась грызть ногти, а после с ужасом перевела взгляд на меня. — Он что, старый? И, еще хуже, женат?