– Начнём с твоей, – Ирвин обращался к Барту на «ты» только за столом, где, как он считал, все равны; в другой обстановке заставить его отказаться от «вы» было невозможно, – А потом, если захочется продолжения, обратимся к домашним заготовкам Марии. За здоровье?

– За здоровье! – поддержал Барт.

Он понимал, как всех беспокоит завтрашний отъезд Лерана в Сент-Себастьян. Опрокинув стаканчик, он отправил в рот кусочек копчёной розовой стерляди, пожевал и сказал:

– Расставаний всё равно не избежать. Леран не такой, как все. В жизни ему придётся нелегко, ведь слишком способных и ярких ужас как не любят. Придётся его многому научить, чтобы он умел постоять за себя.

– Да… От судьбы своей не уйти, – сказал Ирвин, – Что дано… Сам вижу: не рыбак он. Хотя я не встречал рыбака сноровистей и удачливей. Но в большом мире без помощи и удача не спасёт.

Они незаметно осушили бутылку, привезённую Бартом, продолжая говорить о Леране, о Леде, их будущем, о сложностях этого мира. Наконец Барт не выдержал и, пока они не приступили к домашним «заготовкам», решился проверить свою догадку, неясную, туманную, никак не дающую успокоиться уже много дней. Он вытащил из нагрудного кармана рубашки фотографию и протянул её Ирвину.

– Посмотрите. В таких делах я подобен Лерану, непонятное и необъяснённое мне спать не дают. В той статье моего газетного коллеги, которая привела меня в Нью-Прайс и познакомила с вами, приводится свидетельство очевидца. У меня нет оснований не верить Джимми. Так вот, на месте падения золотого дождя, в тумане, этот человек видел некий цветок. По его мнению, он был похож на лотос. На снимке один из видов лотоса.

Ирвин долго рассматривал снимок, потом вернул его Барту, отрицательно покачав головой.

– Это – жёлтый лотос, – продолжил Эриксон, всё ещё надеясь, что Кронин скажет ему: «Да, я видел примерно такой», – С восточного побережья. У нас они не растут. Китайцы и индусы считают их священными. Бывают ещё розовые, белые. Никогда не думал, что этот цветок занимает такое важное место в преданиях многих народов. Хотелось понять, но…

– А надо ли? – после некоторого молчания, устремив взгляд в стаканчик с недопитым виски, сказал Кронин, – Не лучше ли оставить древние сказания как они есть, в неприкосновенности?

Барт ощутил, что тема морского цветка болезненна для Ирвина, и пора её закончить.

– Я понимаю вас, Ирвин. Просто я… Я далеко не всё соображаю как надо. А знаю – вообще ничего. Просто я подумал, что если лотос и золотой дождь связаны, то до этой тайны может кто-то добраться. Ну да хорошо!

– Прости, Барт. Я простой рыбак, и цепляюсь за настоящее. Особенно, когда оно такое… Видеть завтрашний день мне не дано. А прошлое… Оно, я думаю, удел тех, кого среди нас нет.

Они помолчали минуту, снимая возникшую вдруг неловкость.

– Допьём это? – спросил Барт, – Больше мне нельзя, утром за руль. Все годы хочу только, чтобы жить без оглядки на вчера или завтра! И – никак…

Они расправились с бутылкой и целеустремлённо, в молчании занялись закусками. Вбежал Леран с газетой в руках.

– Барт, что ты об том знаешь? – глаза его искрились, сияли золотом и внутренним жаром, – Тут пишут о лотосовом городе в горах. До Гималаев далеко?

Барт украдкой бросил взгляд на Ирвина и заметил, как тот дрогнул – неслышно, невидимо – но связь между ними существовала душевная, и Эриксон почувствовал.

– Это далеко, Леран. Очень далеко.

– А ещё тут о богине Лакшми. Она родилась в золотом лотосе.

Эриксон принялся соображать, как всё-таки прикрыть больную тему, приводящую Ирвина в сердечное расстройство, но тут вошли Мария и Леда.