Дубищев что-то ещё записал в свой блокнот. Потом передал свою визитку со словами.

– Звони, если что-то ещё вспомнишь!

– Меня не посадят в тюрьму? – принимая визитку, осторожно спросил Мухадтинов, одновременно бросая опасливый взгляд в сторону Евы.

Дубищев незаметно усмехнулся. Он сразу понял, почему тот задал вопрос и потому, отвечая, повысил голос:

– Вас никто не арестует господин Мухадтинов. Мы благодарны вам за помощь. Вы свободны. Дубищев протянул ему руку. Мухадтинов пожал её, но продолжал опасливо поглядывать в сторону полицейских. Пришлось показать своё удостоверение.

– Вы свободны, господин Мухадтинов.

– Правда?! Мне ничего не будет?

– Вы свободны! – подтвердил Дубищев. – Можете прямо сейчас уйти.

Мухадтинов несколько раз горячо поблагодарил Дубищева, и поспешно ушел, напрочь позабыв обо всём, включая и свой гараж.

У Дубищева зазвонил телефон. Он посмотрел на экран и только потом ответил. Ответил громко, чтобы слышали все, кто находился рядом с гаражом. И в первую очередь Ева, которая вела расследование.

– Анализ?! Хочешь услышать от меня анализ?! Вот тебе анализ, Лёня. Не будет видео, не будет свидетелей, следствие на месяцы затянется, если не на годы…так что твои три дня, считай, уже истекли.

Ева внимательно прислушивалась к телефонному разговору Дубищева. И не только она одна. Другие полицейские тоже старались не упускать ни слова.

– Убийство или самоубийство? – выговаривая эти слова Дубищев, смотрел прямо на Еву. – У меня тоже две версии. Но они звучат несколько иначе. Это либо убийство, либо казнь. Если найдут другую причину смерти, кроме раны на запястье, тогда это убийство. Но если хочешь узнать моё личное мнение,…девять из десяти, что это казнь. Жестокая, изощрённая казнь.

Эти слова напрягли всех, кто их слышал. Из гаража вышли все эксперты и тоже стали прислушиваться к разговору Дубищева.

– Лёня, ты хотел услышать моё мнение и ты его услышал. Что тебе обосновать? – Дубищев разговаривал по-прежнему громко. – Да, я уверен в своих выводах. Рана на запястье рваная. Вокруг раны полно крови. Внутри микроскопические выступы как ступеньки. А на рукаве куртки следы от протектора подошвы. Понимаешь, что значит? Этого следователя убивали несколько часов, если не целый день. Ему сначала сделали один надрез на запястье. Потом наступили ногой на руку, чтобы выдавить кровь из раны. Когда её поток начал иссякать, убийца сделал второй надрез в той же ране, но уже более глубокий и снова начал давить ногой на руку. И он повторял это раз за разом, наблюдая за агонией жертвы. Надрезы становились глубже, а нога перемещалась по всей руке, выдавливая кровь. Вот так и убил. А потом он просто забрал у жертвы ключи, вышел и закрыл ворота. Но ключи оставил в замке. И удостоверение на груди косвенно подтверждает мою версию. Убийца открыто говорит всем нам: «Да, я его казнил!» – наступила короткая пауза. Дубищев сначала слушал, а затем нетерпеливо качнул головой.

– Ты понимаешь, каким хладнокровием надо обладать, чтобы совершить такое? Тут постоянно ходят люди, ездят машины, а он целый день полицейского убивает… Нет! Нет! Жертва находилась в сознание. Уверен. Что-то наверняка ввели в тело и обездвижили. С учётом того, как всё происходило, жертва просто обязана была находиться в сознании, иначе какой смысл в таком способе убийства…это уже выводы, Лёня. Ты просил сделать анализ. Я его сделал. На этом всё. Не хочу ничего слышать…я еду в отпуск с семьёй. Пусть полиция сама разбирается с убийством…никаких компромиссов больше не будет.

Дубищев выключил телефон и обратился к Еве.