Во рту становится сухо, и я быстро делаю еще глоток. Сантино дает мне пять. Супер, когда ты пьешь, ты получаешь пятюню. Как же я хороша в этой игре!

– Я никогда не занимался сексом в машине, – говорит младший Харрис, Букер. Его старший брат Гарет поднимает стакан за Слоан и пьет вместе с Кэмденом, Инди, Ви и Хейденом. У этих ребят, видимо, фетиш на машины. Черт побери, время снова пить! Я присоединяюсь к ним.

– Я никогда не прокалывала ничего ниже шеи, – застенчиво поправляет светлую стрижку пикси Поппи, жена Букера, и отпивает свой напиток. Я пью тоже, размышляя, что же могла себе проколоть милашка Поппи.

Элли с интересом следит за мной, наверное, потому, что она одна из немногих, кто знает о моей девственности. Ну, технически знает. Я не признавалась напрямую, но в прошлом году я пошутила про двадцатипятилетнее проклятье целомудрия, так что, думаю, она все поняла. По крайней мере, она достаточно вежлива, чтобы не поднимать эту тему.

Краем глаза я замечаю, что Мак почему-то расстроен. Черт, он что, осуждает меня за мою ложную распущенность? Еще чего!

Словно видя недовольство Мака, Элли поджимает губы, и я вливаю в себя еще одну порцию алкоголя. Мак склоняет голову и пытается что-то сказать одними губами, но меня отвлекает шепот Сантино рядом с ухом.

– Ты испачкала машину?

У меня вырывается непривлекательный смешок, который выходит из-под контроля и превращается в полноценную истерику. Сантино, кажется, это нравится, потому что я вижу, как он смеется со мной. Ну, я хотя бы не могу разговаривать, когда смеюсь. Пьяной Фрее нельзя открывать рот. Это кончится очень-очень плохо.

Мак все еще сверлит меня взглядом. Нахмурившись, я переключаюсь на свой коктейль. Если я пересекусь с ним взглядом, Мак меня раскусит.

– Я никогда не занималась сексом в общественном туалете.

Черт возьми, звучит весело! Я пью.

– Я никогда не давал в рот за рулем.

Без понятия, что это значит. В рот? За рулем? Этим занимаются в машине? Причем тут вообще рот?

Внезапно Сантино кладет руку на спинку моего стула, и меня обволакивает запах его дешевого одеколона.

– У меня никогда не было тройничка, – говорит кто-то.

Эту фразу я хорошенько обдумываю. Очевидно, что я пью уже не за то, что делала, а за то, что хотела бы попробовать. С такой точки зрения мои ответы выглядят честнее. Может, мне бы и понравился тройничок! Я хотя бы понимаю, что это. Я делаю глоток.

– У меня никогда не было анала.

К черту! Это я знаю. Еще глоток.

– Я никогда не пробовал позу 69.

Ура, снова пить!

– Я никогда не спала со своим начальником.

Пью.

– Я никогда не дрочил в общественном месте.

Пью, пью, пью.

Я потеряла счет количеству стаканов. Кто-то продолжает подсовывать мне добавку, и очередная порция коктейля надежно зажата в моей руке. Внезапно кусок льда падает мне прямо в декольте. Я пытаюсь его поймать, но слишком поздно: он навеки потерян.

Сантино осматривает мою грудь, оценивая ущерб. Лед в меня бросил Мак, который почему-то выглядит сейчас очень злым. Что ему не нравится? Он показывает на меня, затем на дверь. Предлагает уйти? Прямо сейчас?

Откуда-то издалека я слышу еще один голос:

– Я никогда не делал Грязного Санчеса[8].

Все присутствующие издают стон, переходящий в вой. Не знаю почему, но я поднимаю вверх кулак и снова пью. Раздается еще больше аплодисментов, и Сантино придвигается настолько близко, что уже почти сидит у меня на коленях.

Кто бы мог подумать, что обширный сексуальный опыт принесет мне столько популярности? Жаль, что раньше я не занималась сексом. И аналом, и Грязным Санчесом, что бы это ни значило. На полпути ко рту большая, сильная ладонь забирает из моей руки стакан и крепко хватает меня за запястье. Я поднимаю голову и вижу огромного Мака, хмуро смотрящего на меня сверху вниз. Никогда не видела его по-настоящему расстроенным. Мак рывком поднимает меня со стула и выплевывает: