Я замыслил стать подобным Богу, наивна

Влюбленного душа – свободная тюрьма.

Вот живу и вижу – они не веруют

В тебя, когда моя любовь невинна.

На слабости свои пеняют.

Жизнь проносится, она беспечна,

Когда любящие надежду наследуют

И я глупец, надеялся взаимность обрести.

Могущество любви двояко:

Спасенье и сокрушенье – попробуй, избери.

Какой исход любви тебе принять отрадно?

Известно всем – без весел тяжело грести.

Однако ж юность моя жила безвинно.

Не помышлял я о горестях разлук.

В клубах тумана будущего не видно

Путь и каждый встречный будто лучший друг.

Раны младые заживают скоро, и не обидно

И незачем прощать, кого-то осуждать

Желанья нет, мир жадно познаем,

Но зренье, слух и вкус нам спешат солгать.

Осязанье гибельно предает.

Теряя невозможно девство обрести.

Многие не соблюли тот вековой закон

О драгоценном девстве – нужно нести

Ту добродетель, но не сумели, притом

Что разумом были наделены, не все верны.

Заблуждений круговерть – не юность.

Любовь не порочна – враг ей плоть,

Тупые игры в зрелость, лихая буйность

Нрава, и ума лишь малая горсть.

Властвует в умах крайность иль ярость.

Я же будучи поэтом, покоем одухотворенный.

Полюбил раз и навсегда, во все века

Не сыщется достойной затмить отрешенный

Образ девы, от которой я жду лишь звонка.

Как призрак в тайну посвященный

О сердца робости, о неуверенном стесненье,

Которое влекло к недосягаемой мечте.

Охватывало мою душу отчаянье и остервененье,

Воздавая дань осенней пасмурной поре.

День счастливейший настал и потепленье.

Последний вздох – он самый теплый.

Суетно желанный в череде светлых дней.

Манил и будоражил девы силуэт томный.

И сердце мне шептало: “К ней иди, беги скорей.

Покуда время есть, покуда пряный терпкий

Вкус осени сеет семя искренней любви.

Наступят холода и оно не прорастет.

Истлеет в сердце, мгновения лови.

Пусть знакомство ваше произойдет”.

Осень листвой шуршала: “Люби поэт, люби”.

Исход приняв однажды, я увижу рай,

Блаженство душ в эмпирии совершенства.

Подобно осени будет тот чудесный край,

Где стихнут слезы и пропадут злодейства.

Любимая, ты будешь там, верь и знай.

И встреча наша будет той подобной,

Которая произошла в миру земном.

Но вот урок отложен и юностью вольной

На улицу к солнцу мы понеслись, оставив на потом

Дела и в окружении твоих подруг, достойной

Почитанья ты одна была всем девам в назиданье.

Они ушли, а мы вдвоем остались.

Сердца застыли возмущая трепетанье.

Я млел и возносился, мысли окрылялись.

Боготворил, словно родился в обожанье.

Глаза Арины изумруды бирюзовые ундины.

Утонуть в них просили, меня заворожили.

Нет прекрасней замысла картины,

Как и божественней поэмы нет, так и стихиры.

Как жаль, что все мои описанья слабы и мнимы.

Она часть недостающая меня, будто вырванные

Страницы книги и смысл потому во мне далек.

Благоденствие чувствуя всестороннее

Уселись на выступ каменный, взор ее пророк

Спешил излечить раны матерью истерзанные.

Это истинная жизнь вблизи родного человека.

За жизнь ее готов я был жить и умереть.

В ней вся вселенная, вся библиотека

В молекуле одной, которой суждено стареть,

Меняться, однажды истлеть минуя тяжбы века.

Но душу девы я успел душой запечатлеть

На кадрах памяти своей, на сердце фотоаппарате.

И снимки те жизнь мою счастьем обогащают.

Листья под ножками девы купаются в злате.

Мир остановился, ветер, птицы затихают.

Как утомленная зимой природа оживает в марте.

Планета вращенье замедляет, время пространств

В любви вечное воссоединенье.

Вечность должно быть такова, красота убранств,

Рожденье в возрожденье.

Мир без нищеты, лжи, коварств.

Бессмертный брак, нерушимый святости венец.

Когда секунды словно тысячелетья.