Анастасия сказала девочке:

– Мне нравится рюкзак с розовым слоном, а тебе?

Девочка испугалась и ушла.

Пес все лежал у переднего колеса машины и смотрел круглыми слезящимися глазами, подняв плешивую голову. Анастасия не решалась включить зажигание. Павел злился: «Ты как ребенок, мы же не возьмем его с собой, сколько мы будем стоять? Поехали». Нажал на гудок. Пес испугался, отскочил, пропуская машину, но, быстро опомнившись, с надрывным лаем побежал за ними. Она видела его в заднем стекле – как бежал, отставая, как потерялся из вида.

Утром море уже ревело, как вертолет, готовый взлететь. Ветер бился о запертые ставни, резко стало холодно и неприветливо, как осенью в их московской квартире.

Павел замерз ночью, проснулся мрачным, шмыгал носом.

Завтрак приготовила приехавшая вчера сестра хозяйки, маленькая старуха, с ног до головы в черном, ходившая удивительно быстро для своего возраста. Татьяна, в дождевике и сапогах, очки забрызганы дождем, она их то и дело протирала платком, тоже мокрым, командовала мужичками из окрестных кафе, спешно уносившими с улицы столы, лежаки, зонты. Бассейн накрыли брезентом. После она с сестрой хозяйки пила кофе в холле гостиницы, по телевизору показывали местные новости – две испуганные женщины плакали на фоне беснующегося моря, и Татьяна с родственницей тоже ахали и ужасались.

Татьяна перевела им рассказ женщин. Андреаса, рыбака, вместе с лодкой унесло в море. Какая трагедия! Этот шторм – катастрофа!

Татьяна жалела Андреаса: бедный, несчастный. Павел спросил – а он точно был в лодке, не точно, его вроде бы видели утром, но может быть, не его видели, а другого, а сам Андреас лежит на дне вместе с рыбами.

Татьяна ждала племянника, обещавшего отвезти ее домой, но он освобождался только через два часа. На велосипеде в такую погоду разве куда мыкнешься, а сама так и не получила права, хотя ведь надо, но куда ей ездить. В Греции хорошо, тепло, но отопление зимой дорого, интернет – дорого, а так хорошо, вот только нет вкусных конфет, Татьяна любила вафельные с ореховой начинкой – «Красная шапочка», «Каракумы», батончики.

Сестра хозяйки, ее звали Аделфа, допила кофе. Татьяна сказала: хотите, Аделфа вам погадает на кофейной гуще? Анастасия отказалась, а Павел согласился. Аделфа сердито опрокинула чашку на салфетку. Татьяна неуверенно перевела, что Павла ждет свидание с незнакомкой, а может незнакомцем, Татьяна не разобрала, в общем, Павла ожидает судьбоносная встреча. Он улыбался, не придавая гаданию значения, Анастасия чувствовала, что усталость, как капли пота, проступила на ее лице. Аделфа с достоинством предсказательницы покинула их. Татьяна все говорила, сожалела о пропавших днях тепла: билеты такие дорогие, ну ладно ноябрь, в ноябре все бывает, а это ж сентябрь, в сентябре обычно жара. Анастасия еле терпела, но ее страшила мысль о темном номере, о вынужденном молчании. И Павла тоже. Он расспрашивал Татьяну о ее жизни, она с удовольствием рассказывала, наконец он предложил отвезти ее домой, зачем ждать племянника, и Татьяна с радостью согласилась.

– Не переживайте, – сказала она Анастасии, – еще будет жарко, еще покупаетесь.

В номере было темно, как вечером, дождь бил по стенам, по окнам. Анастасия выпила снотворное, укрылась одеялом и заснула. Когда проснулась через два часа, с тяжелой головой от снотворного, Павла в номере не было, и телефон его был отключен. Она звонила раз за разом, и равнодушный голос сообщал, что абонент вне зоны доступа. Обследовав номер, она обнаружила, что Павел возвращался: забрал рюкзак с документами, поменял обувь – его мокрые мокасины валялись на коврике в прихожей. Значит, жив, но зачем ему документы? Захотел сбежать?