«В этом есть что-то, чего я не вижу, – думал Карим. – Но что?» Он сделал из чувства предмет размышления, вместо того чтобы присмотреться к нему и попытаться понять, что все это значит и какие последствия может иметь. Он думал о том, что два человека могут прожить бок о бок всю жизнь, так и не поняв друг друга, и что эта пустота постепенно убивает тебя, и в то же время продолжаешь жить. Вероятно, это сродни тому, что чувствовал его отец, когда он, инженер, приехавший в Швецию из турецкого Курдистана, не нашел себе здесь ни работы, ни какого-либо вообще места в обществе. Папа окончил жизнь в петле, сделанной из нейлонового галстука, в своей квартире в районе Накста в городе Сюндсвалль.

Иногда Кариму Акбару приходила в голову мысль, что жена не хочет жить с ним. Почему в таком случае она так долго ничего не говорила? Ведь он достаточно просвещенный человек и не стал бы предъявлять на нее никаких собственнических прав. Однако ему никогда не хватало сил довести эту мысль до конца и спросить ее прямо.

И вот она ушла. Взяла их девятилетнего сына и переехала к своему коллеге в Мальмё. Она решилась. Но он знал, что она боялась и, быть может, боится до сих пор. Напрасно. «Я никогда не сделаю так, как мои земляки, отец и брат, арестованные несколько месяцев тому назад. Мне больно вспоминать о них».

Развод.

Нет лучшего слова для обозначения одиночества и растерянности. Он попытался уйти в работу над своей новой книгой, посвященной проблеме интеграции иммигрантов в шведское общество, рассмотренной в совершенно новом ракурсе, но не смог. Вместо этого он стал думать над тем, как ему поддержать сына во время их встреч.

Папа на каждый третий выходной. Она хотела оформить опекунство, и он уступил. Меняться с ней каждую неделю совершенно не согласовывалось с его рабочим графиком. И потом, они живут теперь в разных городах.

Байран с ней и в праздничные дни. На его день рождения в сентябре они были в Стокгольме, и сын пошел вместе с ним в магазин мужской одежды «Гетрих», где Карим покупал себе новый костюм. Он даже позволил Байрану самому выбрать пару галстуков. Тонкая, мягкая шерсть. Кашемир. Вполне по карману выскочке – полицейскому шефу вроде него. Как и «Мерседес».

Карим натягивает на себя одеяло, слушает, как стучит за окном дождь и думает о том, что неплохо было бы подыскать себе квартиру где-нибудь в городе, поближе к работе. В Ламбухове[16] слишком много от Наксты и Сюндсвалля.

Но могло быть и хуже. И Карим представляет себе лицо следователя Бёрье Сверда и его лихо закрученные усы. Сейчас он в отпуске, его жена Анна нуждается в круглосуточном уходе. Рассеянный склероз, болезнь поразила нервы, управляющие мускулами вокруг легких, и Анна уже не может дышать самостоятельно.

– Может, полгода она еще продержится, – говорил Бёрье, когда хотел получить отпуск по уходу за больной женой.

– Занимайся Анной, сколько будет нужно, – отвечал Карим. – А потом добро пожаловать обратно.

И Малин Форс. «Ей сейчас тяжело, – думает Карим. – Но что я могу сделать? Она слишком много пьет. И, видит бог, она незаменима в своем отделе».

Свен Шёман, комиссар и руководитель следственной группы отдела уголовных преступлений полиции Линчёпинга, похоже, умеет проникнуть в самые сокровенные тайны дерева, извлечь из него красоту, дремлющую в нем практичную и прекрасную форму.

Конечно, это всего лишь романтика. Но если такое хобби, как резьба по дереву, лишить романтики, где в таком случае еще останется для нее место?

Токарный станок гудит. Стружки летят на его голубую майку с рекламой склада пиленого леса в Берге.