Как же мне хотелось, чтобы она не называла меня перед воспитанником всякими уменьшительно-ласкательными прозвищами, но сказать об этом я не мог, оставалось только смириться. Я уже давно понял: она неисправима. Даже мужа она называла зайчиком при Кристофере.

– Ав, – подтвердил я и тоже подошёл к ним.

Елисеев присел на корточки и протянул мне руку, а когда я положил на неё лапу, пожал её и сказал:

– Эти хоромы у нас появились благодаря тебе. Спасибо, брат.

Ваша благодарность и осознание того, что я принёс вам пользу, лучшая награда. Ради этого я готов на любую посильную работу. Хотя, чего греха таить, от материального вознаграждения я бы тоже не отказался.

– Ав, – ответил я, в данном случае на моём языке это означало «не за что».

– Я вчера вечером заехал в магазин и купил твой любимый паштет из курочки. – Елисеев подмигнул мне и снова поднялся.

Услышав последнее слово, Марсель заёрзал, а в его глазах заплясали вопросы: «Что? Где? Какой паштет?» Он вскочил на задние лапы и закружился по кухне волчком. Глядя на него, родственники дружно рассмеялись.

– Жаль, у нас нет такого театра собак, как у Куклачёва Театр кошек, – сказал Елисеев, – я бы тебя туда отдал. Ты был бы лучшим артистом.

Да уж, Марсель у нас на все лапы мастер. И ищейка, и охранник, и артист.

– Так уж и быть, тебя тоже угощу паштетом. – Макс потрепал его по холке. – Тащи из ванной свою миску.

Что-то я не понял, он научил Марселя приносить миску? И, словно в подтверждение моих мыслей, Марсель пулей выбежал из кухни, но уже через минуту вернулся с пластмассовой посудиной в зубах.

Вот это номер. Даже я так не умею. Хотя, зная Елисеева, я нисколько не удивился, что он обучил Марселя этой команде. Макс же лентяй ещё тот. Помню, как в выходные дни он находил тысячу причин не идти с нами утром гулять. Я уверен, будь это возможно, он ещё бы научил Марселя миску мыть за собой. Ну а от следующего новшества я чуть не выпал в осадок. Елисеев забрал у него посудину и направился к комоду у окна. Он выдвинул нижний ящик, который оказался подставкой под миски, где стояла ещё одна пластмассовая посудина, судя по всему, моя. Обалдеть. До чего дошёл прогресс! Едва оказавшись на кухне, я всё думал, где же теперь нас кормят, а оказалось – в комоде. Интересно, в каких магазинах продают такую мебель? В собачьих или в человеческих? Не знаю, как вы, а я никогда прежде не видел ничего подобного. Хотя где бы я видел? У большинства людей, к которым я ходил в гости, не было собак.

Макс поставил миску в подставку, потом открыл верхний ящик, достал оттуда ложку, банку с паштетом и, откупорив её, стал накладывать нам еду. Какой удобный комод! Тут тебе и миски, и место для хранения еды. Будь моя воля, я бы дал тому человеку, кто его придумал, премию за изобретательность.

Тем временем Елисеев разложил паштет и, кивнув на посудины, сказал:

– Налетай, пацаны.

Хорошо хоть этот мальчиками не называет.

Новая подставка оказалась ещё и очень удобной в использовании. Как бы мы ни старались есть аккуратно, но обычно корм всегда выпрыгивает из миски и летит на пол. Так уж мы устроены. Нет, возможно, среди моих сородичей есть педанты, но лично я таких не встречал. В этот раз мы ели паштет, так что выпрыгивать было нечему, но если бы на его месте лежал сухой корм, он бы не падал на пол, а оставался на столешнице, в которую встроены посудины. Сдаётся мне, покупая этот комодик, родственники думали не столько о нашем удобстве, сколько о своём. Но как бы там ни было, мне понравилась новая подставка, впрочем, как и квартира, и наша комната, и моя мягкая постелька.