– Как скажете, госпожа, – и он снова улыбнулся. – Меня, кстати, Ярик зовут.

– Хорошее русское имя, – оценила подруга и развернулась ко мне: – Пиши, хозяйка фазенды, в телефонную книгу: «Ярик чё не хватит», – диктуйте, сударь. – Это она уже скомандовала ему. Тот послушно назвал свой номер.

– Н-да уж, так меня ещё никто не записывал, – засмеялся водитель.

– А как обычно?

Тот пожал плечами.

– По имени, с фамилией. Или «Ярик автобусы».

– Автобусы? – удивилась Леська, поставив ударение на последний слог.

– Да, так, – водитель неопределенно пожал плечами, не собираясь пояснять.

– А тебя как зовут? – спросил он меня, и его щёки чуть порозовели. – Ну, если вдруг позвонишь?

– Женя, Евгения, – теперь засмущалась я.

– Понятно, красотка, – подмигнул он и направился к кабине. – Ладно, пока, девчонки. Много не пейте и не шалите.

Ярик посигналил и поехал к остановке, где уже нетерпеливо ждали автобус бабульки, обсуждающие нашу пёструю компанию.

«Красотка? – пронеслось у меня в голове. – Сговорились все, что ли?»

12.13

Мы шли по деревенской улице, где старые деревянные избушки соседствовали с коттеджами, покосившиеся заборы упирались в добротный кирпич и профнастил. Деревню рядом с городом облюбовали городские, начав скупать недвижимость. Помню, что родители тоже проводили подсчёты: можно было поменять квартиру на полноценный дом, получив два в одном – и постоянное жильё, и участок. Бабушкину дачу отдали бы мне в приданое, ведь кооперативчик тоже рядом, и наверняка его ждёт перспективное будущее. Если что – можно было бы махнуться домами. В любом случае удобно находиться рядом, ходить друг к другу в гости.

Публика здесь тоже была разношёрстной. Нас объехали две дорогие иномарки, следом пропердел дряхлый «запорожец». По пути встретились женщины в видавших видах плащах, ситцевых платках, в калошах, с вытянувшимися сетками-авоськами в руках. Девчонки лет десяти тащили части ржавого забора, вероятно, на цветмет (возможно, не своего). Навстречу пробежала бегунья в брендовом костюме.

На бегунью глазели пацаны в спортивных костюмах, старых джинсах и толстовках – явно местная шпана. Трое сидели на ржавом дорожном ограждении возле заросшего пруда, в центре здоровяк под два метра ростом, ещё двое на корточках рядом, и все лузгали семечки из больших бумажных пакетов.

Пацаны отлипли от бегуньи и принялись рассматривать нас. Мы, признаюсь, были под стать обстановке вокруг. Леська надела чёрные джинсы в обтяжку, чёрную водолазку, щегольские чёрные кроссовки с белой подошвой. Чёрная широкая резинка на голове удерживала рыжие волосы. Имидж добавляли ярко-красная дутая жилетка и в тон рюкзак.

Сонча, казалось, перерыла все антресоли, откопав бесформенный серый спортивный костюм, который явно валялся с поездок на картошку, цветастые резиновые сапоги (от грязи, на случай дождя и клещей) и защитного цвета ватник. Курчавые волосы она собрала в причёску-«валик», какие были модны в 90-е.

Ирис была в ярко-фиолетовом парусящем комбинезоне с капюшоном. Пояс подчеркивал тонкую талию и волнующие изгибы отточенной фигурки. Волнистые пряди она, как юная школьница, заколола треугольными заколками такого же фиолетового цвета.

Я достала «пятничные» бордово-оранжевые штаны (под цвет листопада), короткую оранжевую джинсовку и розовые очки в широкой белой оправе. Длинные волосы решила заплести в косички.  Чёлка касалась кончиками чуть выше бровей.

– Салют, мальчики! Почём опиум для народа? – задорно спросила Леська.

Похоже, что крылатая фраза из легендарных «12 стульев» пацанам была незнакома, и они истолковали её как оскорбление.