Именно здесь, на вершине кургана, возле родника, и была когда-то найдена, объявилась икона Задонской Божией Матери. С той далекой поры курган называться стал Явленым, как и родник. Там поставили часовню из камня-плитняка, на высоком фундаменте. Возле нее ежегодно свершался молебен, на который съезжался и сходился народ со всех хуторов и станиц, окрестных и дальних. Из мест далеких народ разный стекался заранее: молельщики, старцы, юродивые, калеки да болящие, чающие исцеления. В ближних селеньях их привечали едой и ночлегом.

В канун Троицы округа просыпалась в ночи, ближе к рассвету, вскипая, словно потревоженный муравейник. Со всех сторон к Явленому кургану тянулись вереницы пеших людей, конных и воловьих повозок, телег, бричек. Окрестные хутора в этот день пустели. Зато в Большом и Малом Басакине и вокруг Явленого кургана приезжие теснились кучно; лесом вздымались в небо дышлины да оглобли.

А народ все прибывал, пылили дороги.

Не зевали торговцы, заранее разбивая возле кургана и речки свои палатки с булками, пряниками, кренделями, орехами, сладкими цареградскими рожками, конфетами, морсом да лимонадом на льду. Торговля шла бойко.

Но главное, конечно, служба и общий молебен. Священство, певчие приезжали не только свои, станичные, но из Калача, Пятиизбянской, Нижне-Чирской, из знаменитого Новодонского монастыря, и, конечно, приходили и монахи, и старцы-отшельники, которые спасались в пещерах и кельях Явленого кургана, в Церковном провале, на Скитах.

Крестный ход, многолюдный, с иконами да хоругвями, с Явленой Задонской Богоматерью, свершался вокруг часовни. Потом была служба, освящение родника, омовение в водах его. А потом – просто людской шумный праздник: свой, престольный, и всеобщий – Святая Троица.

При советской власти часовню убрали. Высокий фундамент даже взрывали, чтобы навовсе искоренить, как говорили в те времена, «религиозный дурман». Тогда же пропал Явленый родник: один за другим истончились, а потом иссохли три светлых ручья, какие бежали из-под плит песчаника. Потрескалась каменная чаша, заросла полынью. В ту же пору из станичного храма исчезла хранящаяся там явленная икона.

Праздник кончился. Но еще долго на Троицу украдкою, чаще ночной порой, приходили на Явлений курган помолиться старые люди и старые же монахи из пещер. Советская власть монахов пыталась выкурить, но не смогла. Говорили, что там, на Явленом кургане, на Скитах, в Церковном провале, под землею не только кельи, часовни, но и длинные, на много километров ходы, ухороны, потайные лазы и даже подземный настоящий Троицкий храм. Ведь устроением подземной обители в свои последние годы занималась знаменитая в донских краях игуменья Ардалиона. По преданию, туда она и ушла, оставив мир.

С дурманом и поповщиной долго сражались хуторские активисты: Мосейка Рулян, Дюня – «партейный глаз», Петя Галушка, пытаясь поймать главных врагов – монахов-молельщиков. Они окружали курган да подкрадывались, но всякий раз возвращались на хутор ни с чем. Молельщики исчезали, словно уходили под землю. Может, это были вовсе не люди, а одни лишь виденья.

Серьезней боролись с «монастырщиной» госбезопасность да военные. Они устраивали облавы, взрывали найденные ходы, кельи, пещеры.

Все это было. И ушло. Поросло былью и небылью. Но старые люди говорили, что на большие праздники у Явленого кургана из-под земли слышен колокольный звон и церковное пение. Порою в этом краю, чаще в ночное время, вроде бы появлялись люди ли, призраки…

А еще долгие годы, нечасто, но в положенный срок, в прежние времена, потаясь, кружила по хуторам окрестным повозка: смирная лошадка, дощатый короб с брезентовым верхом, возница – монах ли, старец в сером балахоне с клобуком, лицо закрывающем. Он не просил подаянья, объезжая за хутором хутор, но собирал людей на молебен. Поднимался брезентовый полог повозки, открывая невеликий иконостас. Возница, сняв серый балахон, оказывался в черном одеянии с белыми нашитыми крестами на груди, на спине, на клобуке. Обычно молебен свершался на месте порушенных часовен, на кладбищах, в станице – у стен обезглавленного храма. Монах объезжал дома, усердно молясь возле хворых, пользуя их святой водой да святыньками, при случае – соборовал, детишек крестил.