– …только сегодня для вас уникальное предложение, рука Ча Родея за полцены, одной такой руки хватит, чтобы уберечь целый город от смерти и разрушения…

…Меня разбирает смех – кажется, этот торгачишка еще не понимает, что меня так насмешило, что прямо до колик, до истерики, да будет тут истерика, когда городу осталось жить всего-ничего…

– Что… что-вы-на-ме-ня-так-смот-ри-те? О-ох, друг мой, я бы сейчас с руками оторвал бы у вас эту руку, простите за невольный каламбур, если бы не одно маленькое но… Вы уже третий человек, который приносит сюда руку Ча Родея! Я, конечно, во многое готов поверить, но даже не представляю себе, чтобы у Ча Родея оказалось три руки!

Черт, как назло никого нет рядом, ну почему всегда так, когда найдешь по настоящему достойный ответ, когда переживаешь триумф – обязательно никого нет рядом, некому восхищенно смотреть, как я уделываю этого торговишку, ага, сник, собрал свои сокровища, сгреб рукой, почему-то кажется, что отрубленная рука тоже сгребает саму себя, но это показалось, конечно же, показалось – торгачишка выметается за дверь. С сожалением смотрю на уже купленные две руки, это ж надо было так опростоволоситься…

Ненавижу себя, что потратил деньги из городского бюджета непонятно на что, ненавижу себя, что не могу спасти Тригородье, и не говорите мне, что никто не может, какое мне дело до никого, мне есть дело до себя и до Тригородья, а не до никого…

– Ну что? – насмешливо смотрю на торговца, – четвертую руку принесли?

– Принес, – невозмутимо выкладывает на стол третью и четвертую руку, меня передергивает: я, конечно, со всякой наглостью сталкивался на своем веку, но это уже запредельное что-то.

– А таблетки от наглости вам не надо? – фыркаю, – могу предложить с двадцатипроцентной скидкой, только сегодня, только для вас…

– Вот я так и знал, что вы смеяться будете…

Хочу парировать, а что мне теперь, плакать, что ли, – тут же понимаю, что мне и правда в самую пору плакать от собственного бессилия, что я смотрю, как гибнут города, и ни черта не могу сделать…

– Взгляните…

Все так и переворачивается внутри, что ты мне суешь, что еще за картина, не собираюсь я у тебя никакую картину покупать, даже не предлагай…

– …да я вам её бесплатно отдам, – тут же парирует торговишка, – вы вот… взгляните…

Смотрю на гравюру или что у него там, что за бред, человек с четырьмя руками на улице старинного города, смотрит так, как будто видит меня сквозь гравюру, знает, что я здесь…

– Это…

– Ча Родей собственной персоной… вы понимаете, я наткнулся на это совершенно случайно… и не мог не показать вам…

Не выдерживаю:

– Сколько… сколько вы за неё хотите?

– Да я вам эту гравюру бесплатно…

– …нет… за руку?

Он называет сумму, присвистываю, думаю, а не поторговаться ли, тут же спохватываюсь, что торговаться уже поздно, надо действовать…

– Вот что… Отнесете эту руку в Первоград, оставите в ратуше… Триградом я сам займусь…

Смотрю в окно на то, что осталось от Двуграда, а ведь он верно как будто перестал разрушаться после того, как здесь появились эти окаянные руки…

…уже готовлюсь оставить руку под стеклом витрины, уже готовлюсь сказать себе, что теперь город буде спасен – когда замечаю что-то на стене, почему не видел раньше, наверное, недавно появились, гравюры, гравюры, гравюры, узнаю знакомый стиль, узнаю знакомые штрихи, что-то мне это уже не нравится…

– Откуда? – спрашиваю как можно спокойнее.

– Торговец…

Киваю, так я и думал…

– Это он вам продал?

– Нет… не продал… это он сам рисует.

Мир переворачивается у меня перед глазами:

– Ч-что вы сказали?

– Сам… рисует… талантище парень, мы у него который раз уже заказываем…