– Пока никаким.

– Обнадеживает это ваше «пока».

Капитан присел напротив хозяина, на вежливо скрипнувший стул. Был Морозов слишком стандартен, глазу не за что зацепиться – и это раздражало Сапегина. Аккуратный, как манекен на витрине. Разве что на столе беспорядок: папки, тетрадки, пара раскрытых книг. Большая бутылка на деревянной подставке с роскошной, детально проработанной моделью яхты внутри. Возле дивана, у входной двери – книжный шкаф с массивными резными ножками: книги втиснуты в несколько рядов, некоторые, кажется, вот-вот упадут. Паркетный пол с густым слоем лака, будто воду кто разлил. И очень светло – из-за эркера, конечно. Ну и солнце как раз снова выглянуло из-за туч.

– Вы ведь в курсе событий, произошедших в деревне? Похищение иконы…

– Да-да, конечно.

– Мне сказали, что охранник детдома, дежуривший в ту ночь, пропал.

– Ну, так уж сразу пропал. Семченко, между нами говоря, таким вот образом пропадает пару раз в год… Понимаете?

– Понимаю, – кивнул Сапегин. – И тем не менее. Вы можете сказать, все дети были на месте в ту ночь?

– Разумеется. – Морозов перестал улыбаться. – Я всегда делаю обход после отбоя. Это примерно в двадцать три ноль-ноль.

– А вы тут ночуете?

– Ну, вообще-то у меня дом в деревне. Но да, я предпочитаю здесь. – Морозов показал на дверь в боковой стене.

Дверь эта была тоже двустворчатой, вроде той, что вела наружу, но значительно у€же: если открыть только одну створку, завхоз, наверное, и не пролез бы. Под белой краской на дереве виднелись следы каких-то объемных узоров.

– На кого же вы дом-то оставляете?

– Ни на кого, – вздохнул Морозов. – В том-то и дело. Один я. Так что все хозяйственные хлопоты проще решать здесь. Да и на работу вставать удобнее.

– А в ту ночь охранник, Семченко, был на месте?

– В полночь примерно я его видел. У него в комнате, рядом с вестибюлем.

– Он должен всю ночь караулить, не спать?

– Теоретически, наверное, да. Но у нас тут не режимный объект.

– То есть теоретически кто-то мог проскочить мимо него.

– Да, но этот кто-то еще должен иметь ключ от входной двери.

– Мог взять у охранника…

– Тогда проще спуститься по простыне из окна. На втором этаже у нас решеток на окнах нет. Из туалета, например.

– Значит, выбраться можно?

– При желании все можно, – улыбнулся Морозов. – Но только где-то примерно в три часа ночи я шел в мужской туалет за водой. Бессонница у меня. Простыни на окне не было.

– А после трех?

– Но это уже неважно, я так понимаю. К тому времени уже все было сделано, разве нет?

– Откуда такая осведомленность о времени преступления?

– Это деревня. Тут все всё знают.

– Понятно. А вообще, никто из ваших детей особого интереса не проявлял к иконе? Ну, в церковь, например, вдруг зачастил…

– Постойте, вы что же, всерьез…

– Вы меня извините. Мы уже на эту тему объяснились с товарищем директором, не хотелось бы повторяться. Так что давайте я буду задавать вопросы, а вы просто на них отвечайте.

На окно, громко скрежетнув когтями по жести карниза, опустилась растрепанная ворона, крутанулась вокруг себя, наклонила голову, блеснув внимательным глазом – будто рассматривала повернувшихся на звук людей, – и, немелодично каркнув, сорвалась вниз. Сапегин, когда шел к детдому, снаружи этого эркера и не заметил.

Дом представлял собой типичную дворянскую усадьбу в классическом стиле – длинное двухэтажное здание, выкрашенное в желтый цвет. Ровно посередине вход, под массивным фронтоном с четырьмя колоннами. Симметричные ряды чередующихся квадратных и сводчатых окон… Наверное, кабинет завхоза смотрел на задний двор. Хотя странно: капитан Сапегин не был специалистом в вопросах архитектуры, однако ему казалось, что такой элемент, как эркер, никак не вписывался в композицию здания.