– Какие-то защитники прав гомосексуалистов?

Руди рассмеялся. «Розовый пилот» был настоящей доморощенной польской легендой, занимавшей место где-то между Сикорским и Яном Собеским.

– Дворец культуры, – сказал он. Фабио нахмурился, а он пояснил: – В Варшаве. Дворец культуры. Подарок от Сталина и рабочих Советского Союза рабочим Польши. Одно из самых уродливых зданий в Европе.

Фабио фыркнул, словно имея в виду, что Европа изобилует зданиями, которые оскорбляют его эстетический вкус.

Говорили: все, что есть хорошего в варшавском Дворце культуры, – это то, что его видно отовсюду. Конечно, это было и самое худшее, но хотя бы помогало не заблудиться. После Падения начались активные дискуссии на тему, что делать с этим оскорбительно сталинским монолитом, которые, как и большинство польских дискуссий, так ни к чему и не привели.

А потом однажды ночью в небе раздался рокот двигателей, над центром Варшавы расплылись миазмы паров краски, а когда город наутро проснулся, он обнаружил, что Дворец культуры сменил имидж.

А в это время на южной окраине города посреди поля стоял вертолет Ми, переоборудованный для орошения полей, и из его разбрызгивателей на траву все еще сочилась ярко-розовая краска, а через поле уходила от него дорожка розовых следов, все слабее и слабее, – «Розовый пилот» ушел в легенды.

По извечной традиции в парламенте швырялись злыми обвинениями. Полетели головы – в основном среди воздушных диспетчеров, которые не заметили полет «Розового пилота».

Варшавяне, с другой стороны, полюбили новую окраску дворца. Они говорили, что теперь эта хрень так бросается в глаза, что они ее больше и не замечают, и когда спустя несколько недель правительство предприняло попытку отмыть здание, поднялся маленький бунт.

Все это случилось примерно за год до приезда Руди в Краков, и он еще не побывал в Варшаве, но видел здание время от времени в новостных сюжетах: где бы в городе ни снимали, розовый дворец лез в кадр, как наглый пьяный гость на свадебном торжестве. Руди от его вида было не по себе, настолько он казался пошлым.

– Вот видишь – поляки, – сказал Фабио, когда Руди закончил рассказывать. – Ни хрена невозможно предсказать, что они натворят. А теперь их целая армия.

– Ну, никто не говорит, что это сам «Розовый пилот» красит дорожные знаки, – сказал Руди. – Просто люди следуют его примеру.

– И этого розового ублюдка так никто и не поймал.

– Нет, – признал Руди, – этого «розового» ублюдка так никто и не поймал.

– Ну теперь ты понимаешь, – сказал Фабио, подняв палец.

– Что понимаю? – озадаченно переспросил Руди.

– Наверняка он и раскрашивает дорожные знаки. Тот, кто готов покрасить в розовый цвет целое здание, почти наверняка захочет это повторить.

Руди уставился на него.

Кем бы ни были АРП и откуда бы они ни взялись, очевидно, что на этом участке дороги они были особенно активны. Покрашено оказалось большинство знаков, мимо которых проезжала машина. Это наверняка вызывало проблемы у водителей, искавших указатели, но Фабио ни разу не засомневался в выборе дороги.

Наконец встало солнце. Руди, задремавший снова, открыл глаза навстречу туманному свету зари и, даже не задумываясь, сориентировался в пространстве по сторонам света.

– Где мы? – спросил он, пытаясь потянуться.

– Не знаю, – сказал Фабио. – Только знаю, куда мы едем.

– Отлично, – пробормотал Руди. – Спасибо, Фабио.

Как оказалось, на рассвете они миновали участок, на котором работала АРП, и выехали к нетронутым дорожным знакам. Руди быстро сообразил, куда они направляются, и примерно через час они прибыли в Познань.

– Мог бы и сказать, куда мы едем, – сказал Руди, пока они пробирались к центру города.