– А сами-то Вы кто? – усмехнулся Иноземцев. – Чем лучше змеи железной? И вообще, для чего Вам сдался наш Антоха? Он, конечно, без базара, – отрок чудесный, но…

– Ой, ребята, вы здесь! Как хорошо, что я вас нашел!

На полянку откуда-то слева выскочил Акимов. Рядом с Антоном – нога к ноге – неслась Мурлышенька. Добежав до нас, мальчишка со вздохом облегчения плюхнулся на свободный пенек. Кошка запрыгнула к пончику на колени. Повела носом, настороженно повернула голову к своему старому хозяину. Пончик, не замечая жабы-Дормидонта, взволнованно верещал:

– А я ждал-ждал на крыльце, пока вы выйдете – понял, что бесполезно. Тут еще кошечка мне: «Мяу!» – предупреждает, значит, что кто-то идет. Я – быстро с крыльца, за стеной дома притаился. Смотрю, Афанасий из дома выскакивает, как ошпаренный, а в руках у него – Жестокость. Пробежал он к забору, ка-ак размахнется – и ящерицу наружу вышвырнул! Та немного пыхнула огнем – видно было, как блеснуло за воротами – поднялась метра на три от земли и унеслась куда-то по воздуху. Пацан руки отряхнул, сплюнул – да тут же опять на крыльцо! Я кое-как успел пригнуться, чтобы он меня не увидел. Ну, Афоня в дом забежал, а я думаю: надо поскорее отсюда линять, чтобы вас опять не подвести. Свистнул Мурлышеньке, и пошли мы с ней по селу шататься. Пока, думаю, друзей жду, поглазею по сторонам, рассмотрю хорошенько настоящий царский дворец – когда и где еще такое увидишь? И что вы думаете? Как только я его начал обходить, из-за угла выскакивает Ленчик и орет:

– Савва Романович, идите сюда! Вот он, дезертир Тоха! – и ко мне.

Уже и руки вытянул, чтобы меня поймать. Я хоть от шефа и ломанулся сразу! Но не убежал бы, конечно, – сами знаете, какие у Щуки ноги длинные. Мурлышенька меня спасла – бросилась навстречу Ленчику и, кажется, поцарапала его. Во всяком случае, завыл он как резаный. Потом, слышу, страус командует:

– Взво-од, справа заходи! А я проведу разведку от лужайки. Надо возвращать вашего товарища в строй, чтобы он вконец не избаловался! Ишь, бездельник, и от группы Кирилла Владимировича отбился, и к нам не вернулся. Приказываю: редкой цепью – вперед!

– Да уж понятно, что редкой, – фыркнула Ковалева, – откуда ей частой-то быть? С двумя новобранцами – Ленькой да Пашкой?

– Да, хорошо, что их так мало вместе с прапорщиком, – поежился Антон. – Я и кошечка сразу дунули от дворца подальше, вот нас и не сцапали. А теперь, если прапорщиков взвод сюда пришкандыбает, с меня взятки гладки – я нахожусь под началом Кирилла Владимировича. Вы ведь не будете возражать, да?

Акимов посмотрел на скворца. Тот отрицательно покачал головой. Мальчишка радостно выдохнул и стал осматриваться. Увидев в нескольких шагах от себя умильно сложившего перед собой лапы будущего купца, вскочил с пенька. Свалившаяся на землю кошка заворчала. Антошка вытянул руку вперед, ткнул пальцем в человека-жабу и прошептал:

– Эт-то кто?

– Перед тобой, Антон, Дормидонт Ильич, – спокойно ответил пончику скворец.

– А п-почему он т-такой безобразный?

– Потому что главу семейства, мой юный друг, обуяла Жадность. Она поглотила несчастного человека целиком, без остатка.

– Но как это могло произойти? – расстроился мальчишка. – Я же видел с печки: жаба отстала от Дормидонта Ильича, вернулась в ведро. Да потом ее еще Страх сверху накрыл!

– Как вернулась, так и опять из ведерка вылезла, и в конце концов сожрала скрягу, – объяснила я. – Не надо было ей в глаза заглядывать и от алчности корячиться!

– Ты, демоница глупая, незнамо что болтаешь и духу доброму на меня клевещешь, – с обидой возразил селянин, вглядываясь в меня. – Я только и хочу, что взять свое, мне по справедливости положенное, но отчего-то в руки не дающееся. Хотя нет, знаю отчего: враги у несчастного Дормидошки все отнимают! Сначала вон соседский мальчишка, сегодня ночью – вы, бесенята егозливые. И вот дожил я, считай, почти до седин, а как был бедняком прегорьким, так и остался. О-о-ой, неужто и в землю скоро лягу в холщовой рубахе, кои одни с малолетства лишь и ношу? А шелковых-то одежд я даже в руках не держал никогда! Помоги мне, молю тебя, маленький доброхот! Э-э-э…