На вторые сутки путешествия бывший раб пришел в себя и в ужасе обнаружил, что северяне спали все вместе в одном шатре. И он лежал вместе с ними. Он осторожно попытался подняться, как его тут же сильной рукой вернули на место.

– Не вставай. Тебе еще рано.

– Я в порядке, – тихо просипел тот.

– А уж это решать не тебе. Приказы надьяры Эсгель не обсуждаются.

– В порядке будешь, когда выпьешь лекарство и поешь наконец-то, – сказала вошедшая Эсгель. В руках она держала чашу.

– Надьяра, позвольте я, – поднялся Гаэль и протянул руку за напитком.

– А мне не нальете? – улыбнулся Наэль. Гаэль тем временем опустился на колени, осторожно приподнял голову бывшего раба и поднёс к его губам теплую чашу с напитком. Тот сделал глоток. Он никогда прежде ничего подобного не пробовал. В пересохшем за ночь горле наконец-то поселилась влага. Жадно допив, он смутился. Вернувшийся с такой же чашей Наэль засмеялся.

– Не переживай, там целый котелок. Правда, много сразу нельзя, а то последствия себя ждать не заставят.

Северяне засмеялись. Раненый слабо улыбнулся.

– Меня зовут Эсгель, – сказала девушка. – Вот этот весельчак – Наэль, заботливый лекарь – Гаэль, а близнецы – Ингаэль и Вараэль. А как тебя называла мать?

Он еще больше смутился от неожиданного вопроса. У рабов имен не спрашивают.

– Раэль, – сказал он наконец, и добавил. – Моя госпожа.

– Я тебе не госпожа, – скривилась Эсгель. – Ты северянин, такой же, как и мы. Кандалы мы с тебя снимем в ближайшей кузнице. Потом можешь отправиться, куда душа пожелает. У тебя есть родные?

– Нет. И идти мне некуда.

– Сколько тебе зим? – поинтересовался Наэль.

– Двадцать пять.

– Значит, я по-прежнему самый старший, юная надьяра, – Наэль не скрывал удовольствия от того, что в очередной раз задел девушку.

– Если с годами глупеют, то тогда понятно, почему ты в моем подчинении, а не наоборот.

– Я в свои восемнадцать не был так остер на язык, надьяра, – поклонился Наэль.

Раэль хлопал глазами от удивления. Восемнадцать зим. Восемнадцать. Он обязан жизнью и свободой восемнадцатизимней девушке. И какой же он после этого северянин?

– Моя госпожа, – начал было Раэль, но она гневно сдвинула брови.

– Еще раз назовешь меня госпожой, я тебе язык отрежу!

Раэль поцеловал её в колено. Потом чуть выше. Потом еще чуть выше.

– Как пожелаете, моя госпожа.

– Раэль, – тихо сказала она. – Я должна уехать. Сегодня.

Он медленно сел и посмотрел ей в глаза. Сердце его только что разорвалось на кусочки и перестало биться. На его месте начинала разрастаться пустота. Холодная, безмолвная, черная пустота.

– Не пойми меня неправильно. Я вообще не собиралась никому говорить…

– Куда? – выдавил он.

– На север. И я надеюсь, что ты сохранишь все в секрете.

Раэль до крови прокусил губу изнутри. Сказанные слова только подтвердили худшие его опасения – она уезжала одна. Без него.

– Все нужные бумаги найдешь у меня в столе. Длань тоже.

– Если я так вам противен, моя госпожа, то убейте меня. Вы и так были ко мне слишком милосердны.

– Пошел прочь, – скривилась она. – Видит Белый Дракон, я хотела расстаться со всеми по-хорошему.

Раэль поднялся, торопливо оделся и направился к выходу. Потом остановился, обернулся и сказал:

– Прикажу седлать вашего коня, моя госпожа. Надеюсь, что длань мне долго носить не придется, – он вышел.

Эсгель проглотила комок в горле. Никто не знал, каких усилий ей иногда стоило спокойствие. Ей долго приходилось изображать скорбь от потери жениха, которого она никогда не любила. Все это было лишь для того, чтобы не разочаровывать отца. Отца, который воспитал её воином, взрастил в ней желание возглавить в будущем ветвь Хэку, и который просватал её при первом же удобном случае. Она была на него неимоверно зла за это. Великий Князь посоветовал ей отправиться в далекий путь на север, дабы остыть и успокоить сердце.