Иудушка не знает, что я в курсе его шашней с американской родней.
Когда слушал его выступления про мировую революцию, всегда думал: он сам в нее верит? Ведь уже в восемнадцатом стало ясно, что мировой революции не будет. Подавили спартаковцев в Германии, подавили красную республику Венгрии, затихло рабочее движение во Франции. Вывод простой – надо заниматься своими делами, строить новую жизнь. А он все твердит про мировую революцию. Что-то было в его речах не так. Стал думать: почему Троцкий не видит очевидных вещей? Что кроется за его политикой? Стало ясно во время конфискации ценностей церкви. Все вырученные средства должны были идти на закупку хлеба для голодающих. А Троцкий изъял деньги и отправил на поддержку революции в Европе. Выходит, ему надо деньги на ветер бросать, а мужик пусть подыхает. А ведь голод в стране позиции Ленина подрывал. Вот какая задумка у его кампании была! Заодно его дядюшка Животовский наше золото скупал.
Феликс молодец, доложил. Хорошо, что во главе чрезвычайки Феликс стоит. Честный большевик. Не друг мне и не брат, а о Троцком сообщил. Потому что понимает, как он опасен. Троцкий Россию ненавидит. Он для нее – смерть. Как он тогда торжествовал, когда в Крыму белые офицеры добровольно сдались! Всех приказал расстрелять. Десять тысяч отборных специалистов – за просто так. Очищал население Крыма от вредного элемента. Хоть Пурим после этого празднуй. Он весь русский народ так уничтожит и глазом не пошевелит. И эти два брата-акробата не лучше его. Только больше задницей вертят, сегодня с одним, завтра с другим вождем. Бухарина жалко. Запутался со своей демократией. Не хочет понять, что там, где драка, демократией только дураков отвлекают. Мечется по фракциям как дурень с писаной торбой. Говорил с ним не один раз, а он все свое – нельзя диктатуру допускать. Сам себе противоречит: хочет, чтобы пролетарскую диктатуру демократическая партия осуществляла. Не понимает, что такого не может быть. Диктатура она и есть диктатура, и никакой демократии тут не предполагается. Запутается он, а жалко. Хороший экономист, много пользы бы принес. Но с кем поведешься, от того и наберешься. Жалко.
Большая задача – собрать единомышленников. Партия бурлит, каких только группировок не проявилось. Да, после смерти Ленина все лишаи наружу вышли. Понятнее стало, кто друг, а кто – враг. С Троцким в первую очередь понятно. Будем драться. Хорошо, что Надежда помогает. Есть в жизни опора. Молодец. Детей растит, сама учится, меня любит. Молодец»
Голос затих и Александр Александрович пришел в себя.
«Выходит Порфирий и мысли исторических деятелей транслировать может – подумал он – ну и Поцелуев, ну и литературный критик. Каков молодец!».
1925. Окояновский поселок
Единственную улицу поселка залило холодным осенним дождем. Начиная с середины сентября небесная водица лилась сверху непрерывным потоком. Лишь иногда хляби небесные немного стягивались, чтобы дать земле впитать влагу, а потом снова безжалостно разверзались. Последние полосы картошки пришлось убирать по щиколотку в грязи, а свекла осталась в поле поджидать первых заморозков. Но главное дело успели сделать – зерновые, хоть и небогатые, но скошенные и обмолоченные ждали своего часа в амбарах.
Дмитрий Булай смотрел через открытую дверь правления, как односельчане не спеша тянулись на собрание. Шли семьями, прихватив с собой малолеток. Отдельного здания для правления у поселян не было. Под собрания использовали самый большой амбар, в котором хранилось общественное добро – конские сбруи, инвентарь, мешки с семенами и всякая мелочь. Здесь же, на незанятой половине поставили лавки и стол для делопроизводства. Поселковое товарищество по обработке земли было маленьким – всего сорок пять работников, включая стариков и подростков. Первые пару лет жили от урожая к урожаю, а в последние два года дело вроде бы стало налаживаться. С тех пор, как вместо продналога ввели денежный налог и в соседнем Окоянове заработал рынок сельхозтоваров, в безнадежной мгле стали проблескивать светлые пятна. Государство создало товарный фонд кооперации, который продает крестьянам нужные вещи, в том числе и одежду в обмен на сельхозпродукты. Все говорят о новой экономической политике и она, вправду, начинает работать. Однако Дмитрий Степанович не очень сильно вскармливал в себе надежды на лучшее будущее. В свои сорок пять лет он многое повидал и старался прислушиваться, к тому, что происходит в Москве. А в Москве во всю шла борьба с «левой оппозицией» во главе с Троцким, которая увидела в НЭПе возвращение к капитализму и резко ему сопротивлялась. Как знать, не победят ли «левые», не одолеют ли они «нэповцев». Булай знал троцкистов по прежним годам и ничего хорошего от них не ждал.