– Он не выдумал эти правила? – спросил Аргеной.

– Правила есть, хотя их почти никто не знает. Судя по красным глазам Ранрида, он всю ночь просидел в архиве.

Аргеной покачал головой. Ночь с Вайной вымотала его совершенно, даже злиться было лень. Теперь ему скорее было грустно видеть такое малодушие от одного из своих генералов.

– Первое, – начал Аргеной. – Скажи ему, что три дня у него есть. Второе: все эти три дня Вайна живет у меня. Третье: Ранрид исключается из совета и понижается в звании до полковника. Соответственно, подчиненные ему силы должны быть реорганизованы и перераспределены.

– Какую называть причину понижения? – спросил Сонлер, записав все распоряжения.

– Проявленную трусость и нарушения субординации.

Сонлер поклонился и направился к выходу, но Аргеной остановил его:

– Как считаешь, я поступаю правильно?

Сонлер пожал плечами.

– Ваша цель – унизить и уничтожить Ранрида. Это все понимают, как и причины его опалы. Единственное слабое место – Вайна. Ее он сможет обернуть в свою пользу.

– Верно, черт побери… ладно, пусть Вайна будет с ним.

Сонлер сделал соответствующую пометку в блокноте, но все же уточнил:

– Минувшей ночи хватит ему, чтобы выставить себя героем.

Аргеной улыбнулся, вспомнив минувшую ночь.

– Оно того стоило, если ты понимаешь, о чем я, – сказал он.

– Нет, – сухо сказал Сонлер и замер, ожидая разрешения уйти.

– Три дня, – проворчал Аргеной, глядя на четыре солнца Триумвирата. – Через три дня может начаться война, если Ирцарио сработает как следует. Вовремя же этот идиот решил оспорить власть.

Сонлер напомнил о себе покашливанием. Аргеной только отмахнулся, состроив недовольную гримасу:

– Иди, выполняй.

– То, что вы сейчас сказали, можно использовать.

– Это ты о чем? – спросил Аргеной, повернувшись.

– Ранрид знает о том, что в ближайшие дни может начаться война, и осуществляет действия, подрывающие авторитет власти. Перед этим он длительное время находился на одной из планет Триумвирата, где мог…

– Спутаться с узоргами! – воскликнул Аргеной.

– При таких подозрениях вы можете отказаться от поединка и запустить процедуру изгнания.

– Нет. – Аргеной мотнул головой. – Поединок будет. Через три дня я не хочу об этом даже вспоминать. Как скоро ты все устроишь?

Сонлер задумался. Пошевелил губами, загнул несколько пальцев.

– Ну? – нахмурился Аргеной.

– Придется сыграть грязно, распустить слухи, причем, как среди солдат, так и среди офицеров…

– Я знал, что не отмоюсь от грязи еще до того, как принял правление, не надо меня пугать. Сколько?

– Думаю, что завтра утром поединок состоится, – сказал Сонлер.

– Отлично. Иди. Все приказы в силе.

Сонлер ушел, оставив главнокомандующего в одиночестве на верхней палубе.

Аргеной никогда не пытался выяснить, как Сонлер делает то, что делает. Должно быть, работа была не из легких: найти слабые точки в обществе, грамотно их коснуться. Тут шепнуть нужное слово, там вскользь упомянуть о чем-то. А в итоге общество заведется, загудит и станет предсказуемым. Может быть, для кастрата это было искусством, вроде неведомого ему искусства любви. Во всяком случае, когда он занимался этим, глаза его горели.

Неоднократно Аргеной думал о том, что Сонлер запросто может настроить весь Гинопос против него. Что его останавливало? Возможно, лишившись естества, он и вправду утратил все мужские амбиции, вроде жажды власти. Но скорее всего просто боялся, что новый правитель запросто может оказаться не таким уж лояльным к кастратам, как Аргеной, который, кстати, и положил начало «программе стерилизации». До него слабых, неспособных к битве детей просто выбрасывали за борт.