Они плотно позавтракали. Филипп Берч вытер жирные губы салфеткой и откинулся на спинку стула. Отказавшись от второй чашки кофе, попросил принести минеральной воды. Новелла предложил перейти в столовую.

– Так о чем ты хотел со мной поговорить? – спросил Берч.

– Тема не срочная и не столь важная, – начал Сонни, – но решить ее, по-моему, необходимо. Как известно, камешек в ботинке не дает нормально ходить. Ордер требует использовать в рапортах заказчику оперативный псевдоним агента. У Виктора есть позывной – Скоблик. Неважно, как относиться к нему – серьезно или не очень, я слышал такие псевдонимы... – Новелла махнул рукой, припоминая русский синоним – «кликуха». – Так вот, подходит он ему или нет, не суть важно, дело не в этом. На мой взгляд, это может спровоцировать агента на его воспоминания о русской спецшколе. Позывной закреплен за ним как материал, если позволительно такое сравнение. Впрочем, в этом вопросе ты сильнее меня.

– Тут нечего обсуждать, – сказал Берч, – вопрос закрытый. На повестке не менее важный: какое имя дать нашему детищу?

– Это смотря кто мать и кто отец.

Берч вспомнил и рассказал анекдот на тему «родители и дети»:

– Разводится супружеская пара и не может поделить детей, а их – трое. Муж хочет оставить себе двоих, жена – тоже, оставив мужу одного. Спорят час, два. Судье все это надоело. Он выразительно глянул на выступающий живот женщины и вынес вердикт: «Приходите в следующем году, когда у вас будет четверо детей».

Берч в задумчивости потер подбородок. Нащупав жирное пятно, вытер его салфеткой.

– Я вспомнил одну беседу с Виктором. Его самая первая кличка – Самбади.

– Самбади? – удивился Сонни. Он подавил в себе вопрос: «Почему я об этом первый раз слышу?» Но были вещи, о которых он слышать не хотел, чтобы не занимать ими драгоценную память. С другой стороны, ему надо было обеспокоиться элементарной вещью, такой как видеозапись или протоколирование всех бесед с участием Виктора Скобликова. Новелла упустил этот момент. Он аккуратно вел записи своих разговоров с агентом и как-то безответственно надеялся на то, что то же самое делает и его напарник Берч. Но каково же было его удивление, когда на его законный вопрос на эту тему Берч ответил отрицательно: нет, он не ведет протоколирование бесед, но делает заметки в своем блокноте. Перед мысленным взором Сонни предстал вечно неопрятный, с зеленоватой сигарой во рту, в грязном плаще лейтенант Коломбо.

...Берч, вернувшийся в свой номер, первым делом проверил частоту пульса. Она составила восемьдесят три удара в минуту. Ему же казалось, что утреннее обжорство загнало его пульс за сто. «Не так уж плохо», – успокоился он.

Новелла был вынужден признать, что Берч был одним из немногих, посвященных в тайну гипноза. Любой может овладеть механизмами гипноза, но только тот, кто обнаружил в себе телепатические способности, сможет развить их и внушение передавать из мозга в мозг. Какую бы природную силу воли ни имел человек, он всегда рискует подчиниться воле другого человека, даже менее сильного духом, но обладающего личным влиянием, внушением и самовнушением. Корабельный психолог, которого и Новелла в том числе в шутку называл «регентом», на вопрос, каждый ли может стать гипнотизером, ответил: «Каждый». И добавил: «Желаю вам успехов». И это была небрежно завуалированная отповедь. Он не был гипнотизером, потому что временами был неискренен, курил и прикладывался к бутылке. Правда, Филипп Берч не являлся убежденным трезвенником, не гнушался чашкой кофе и прочим, что возбуждало нервную систему.