В библиотеке отношение к отделу редких книг и особых собраний было почти таким же, как в больнице – к моргу (обстоятельство, что там и там надлежало работать в перчатках, давало пищу изрядному числу тяжеловесных острот). В читальном зале царила могильная тишина, которую от случая к случаю нарушал какой-нибудь лохматый аспирант. Выдача тяжеленных книг и папок с документами считалась самой незавидной работой, и потому, естественно, ее доверили мне, новичку.

Вот так вышло, что во время двухнедельного пребывания Чинты в библиотеке я был носильщиком, доставлявшим затребованные ею материалы, и исполнял сию роль охотно ради удовольствия слышать, как сочным прокуренным голосом она произносит Grazie mille[14]. Она была весьма проста в общении и через день-другой уже звала меня Дино (на итальянский манер), но в читальном зале мы почти не разговаривали. Сблизило нас то, что мы оба были курильщиками.

Весна выдалась очень зябкой, и мы курили, нахохлившись в искусственном гроте возле главного входа библиотеки. Однажды мы были там одни, и я, пытаясь поддержать светскую беседу, спросил Чинту, не трудно ли ей свыкнуться со здешним суровым климатом.

– Нет, ничуть, – решительно сказала она, выдохнув дым. – Знаете, ведь я наполовину местная – моя мать родом из Лексингтона.

– Штат Кентукки? – уточнил я.

– Да, – улыбнувшись, кивнула Чинта. – Моя мама по имени Алиса – уроженка Лексингтона.

Матушка ее, рассказала Чинта, происходила из семьи винокуров, тех самых, что изготовляли, как выяснилось, мой любимый бурбон. В юности она мечтала объездить Европу, особенно ее тянуло в Италию. Разразившаяся Вторая мировая война заставила повременить с мечтой, но позже Алиса ее осуществила и влюбилась в Венецию.

В Италии тех лет американцы были в большом почете, ибо все местные жители желали опробовать свой английский. Однажды Алиса плыла на вапоретто[15] по Большому каналу, и conducente[16], чрезвычайно симпатичный молодой человек, распознал в ней американку.

– Не могли бы вы помочь мне? – сказал он. – Я пытаюсь выучить английский…

– Sì, certo, – согласилась Алиса.

Из кожаной сумки парень достал книгу и попросил объяснить подчеркнутое предложение. Заядлый читатель, Алиса обрадовалась, увидев венецианский роман Генри Джеймса “Письма Асперна”. С тех пор она стала дожидаться именно этого вапоретто с тем самым conducente. Через несколько месяцев они поженились.

– Мама всегда была ужасно романтична, – сказала Чинта. – Кто, если не романтик, назовет дочь Гиацинтой?

– А что ваш отец?

– Венецианец до мозга костей! – Чинта рассмеялась. – Любит покупать и продавать, в чем весьма умел. Родители мои счастливы вместе.

– Они живут в Венеции?

– Да, всю жизнь, и я там родилась и выросла. Я из последних венецианок. – Чинта усмехнулась и пыхнула сигаретой. – Basta, хватит обо мне. Давайте о вас. Что привело вас на Средний Запад?

– Желание получить образование и ученую степень.

– Так вы, значит, ученый? И приехали сюда только ради учебы?

Не знаю, что на меня нашло, ибо я редко распространялся об обстоятельствах своего отъезда из Калькутты, но Чинта была так открыта со мной, и потому я, сам того не ожидая, выпалил:

– Нет, не только.

– Была и другая причина?

Я кивнул. Казалось, черные глаза ее смотрели мне прямо в душу.

– Женщина?

– Да.

– Пустились на ее поиски? Или бежали от нее?

– Ни то ни другое. Она внезапно умерла, и мне пришлось уехать. – Я глубоко вздохнул. – Это долгая история.

Чинта слегка сощурилась, но не стала ничего выпытывать.

– А где вы росли?

– В Калькутте, в Индии.

– Кальку-у-утта? – протянула она в своей неподражаемой манере. – Это ведь там Индийская национальная библиотека, верно?