Как вспоминал Блэр, пстепенно развлечения стали не столь уж невинными. Находясь совершенно без надзора взрослых, дети стали «играть» в доктора и больного, а затем и в мужа с женой. При этом Эрик впервые вначале на вид, а потом и на ощупь познакомился с физическими отличиями мальчиков и девочек. Старшие дети вразумительно объяснили ему, чем и как занимаются взрослые в постели. Но из попытки семилетнего Эрика и его чуть более старшей подружки перейти от изучения интимных частей тела друг друга к их соединению ничего не получилось – они были еще слишком малы[6].

Правда, через какое-то время мать запретила Эрику встречаться с детьми рабочего, объяснив с явным оттенком присущего ей снобизма, что ее сыну не пристало общаться с простолюдинами. Хотя послушный ребенок безоговорочно выполнил материнские указания, «вольная жизнь» детей из рабочей среды осталась в его памяти как некое загадочное и соблазнительное времяпрепровождение, несравненно более привлекательное, чем его собственное детство, в основном одинокое и скучное. Дни, проведенные с этими детьми, остались в памяти на всю взрослую жизнь и отразились в стремлении Эрика Блэра погрузиться в среду простых людей, которые позже сочувственно, хотя не без доли иронии, описывались в его романах и публицистике. Так что рассказу Эврил о детских контактах ее старшего брата, по-видимому, можно доверять.

Между тем общения с родителями, как в детском возрасте, так и по мере взросления, почти не было. Тем не менее Ричард Блэр на протяжении всей жизни считал себя вправе вмешиваться в дела сына, решительно осуждал его «писательские занятия», считая их праздным времяпрепровождением. Но особенно отца возмутил тот факт, что сын отказался от данного родителями имени, взял себе псевдоним. И только перед смертью в 1939 году Ричард наконец смирился, что его сын не Блэр, а Оруэлл. Делать было нечего – тот стал довольно известным литератором.

Надо признаться, Айда не тяготилась отсутствием заботы со стороны супруга. Она по-прежнему предпочитала вести независимый образ жизни, а в недолгие часы, которые проводила с мужем, обычно давала ему всякие хозяйственные поручения и следила за тем, чтобы они исправно выполнялись. По этой причине соседи часто выражали сочувствие «старому Дику», особенно когда супруга прерывала его карточную игру – точно так же, как ранее делала это в Индии^>44.

Более того, с годами у Айды выработалось своего рода отвращение к мужчинам вообще. Эрик вспоминал, что его мама, не обращая внимания на ребенка, оживленно обсуждала со своими знакомыми дамами, насколько непривлекательны все мужики, и прежде всего подчеркивала, что они физически неприятны. У ребенка складывалось впечатление, что женщины вообще не любят мужчин, которые напоминают им больших, отвратительных, дурно пахнущих животных; что мужчины очень плохо обращаются со своими женами и стремятся «силой» привлечь к себе внимание незамужних девиц^>45.

Разумеется, вся противоречивость, непоследовательность, нелогичность этих суждений ребенком не осознавалась. Однако он надолго сохранил представление, что мужчины и женщины принадлежат к совершенно различным «видам» существ, между которыми, как правило, существуют враждебные отношения, несмотря на телесные игры, которые показали ему старшие дети слесаря. Поняв, что он принадлежит к «низшему», мужскому «виду», Эрик с ужасом думал о том, что, став взрослым, он также превратится в отвратительное чудовище. Он стал стесняться девочек, даже с сестрами был сдержан и не делился с ними своими мыслями и чувствами.