– Увы, ваше величество, события развиваются так, как и следовало ожидать, то есть наихудшим образом, – бесстрастно говорил граф, застывший в почтительной позе.

Одному богу известно, чего стоило это внешнее спокойствие. Больше всего министру сейчас хотелось ударить кулаком по столу и заорать, что он предупреждал, что он был против этих ордонансов, что закручивание политических гаек – прямой путь к новой революции, когда и старая-то с её ужасами не забыта.

– Я жду подробностей, – решительно сказал Карл.

– Слушаюсь, ваше величество… С утра, после выхода газет с документами, в центре Парижа начал толпиться народ. Студенты Сорбонны в количестве нескольких сотен человек устроили демонстрацию протеста против ордонансов. Сейчас город фактически во власти возмущённых парижан. Лувр и Тюильри блокированы. Приехать к вам я смог лишь с трудом. Да и, откровенно говоря, разъезжать сейчас по Парижу небезопасно. Люди вооружаются. Появились первые баррикады.

Карл стиснул зубы – до желваков, до скрежета.

– О, французы! Когда же вы набунтуетесь? – пробормотал еле слышно. И уже громко спросил: – Что Полиньяк[10]? Каковы его действия?

Лабурдоннэ помедлил. Предстояло сообщить самое неприятное… нет, не так: самое плохое. Опасное.

– Герцог действовал решительно, – сказал нехотя. – По его приказу на улицы вывели войска с приказом рассеять бунтовщиков. Однако народ сопротивляется, и сопротивляется яростно. Фактически в городе начались бои. С обеих сторон есть убитые и раненые. И что хуже всего…

– Ну, говорите же!

– Мои агенты докладывают, что в некоторых районах Парижа солдаты братаются с бунтовщиками и переходят на их сторону. Таких случаев уже много.

Не веря собственными ушам, король приподнялся.

– Что? – придушенно вскрикнул он. – Мои войска мне изменяют? После всего, что я сделал для армии? Этого не может быть!

– Но это так, ваше величество. Боюсь, вы переоценили верность армии.

Карл упал в кресло и закрыл лицо руками.

Министр, не спавший всю ночь, чувствовал себя разбитым. Каково же сейчас королю?.. Каково ощущать, что под тобой зашатался трон, доставшийся на излёте лет ценой тяжких испытаний?

Свою бурную юность, отмеченную попойками, многочисленными интрижками и карточными долгами, Карл (в ту пору граф д’Артуа) провёл в Версале, под нестрогой рукой старшего брата – Людовика Шестнадцатого. С первыми раскатами революционного грома аристократы начали покидать Францию, и граф был одним из них. Впереди его ожидали долгие годы эмиграции.

Зрелость будущего Карла Десятого прошла в скитаниях по европейским дворам, в усилиях по сколачиванию внешних антиреволюционных коалиций, в организации внутренних мятежей и восстаний против Робеспьера[11] и его якобинской[12] шайки. И лишь спустя четверть века, уже после падения Наполеона, Бурбоны[13] смогли вернуться во Францию. Престол под именем Людовика Восемнадцатого занял старший из них, граф Прованский. После его смерти, уже на пороге старости, Карл наконец-то был коронован. Случилось это шесть лет назад. И вот теперь… А, собственно, что теперь?

Со смятением Карл справился быстро. Его часто упрекали в ограниченности, в слепом желании вернуть Францию к старым порядкам, но никто не мог отказать королю в энергии и решительности – слишком хорошую школу прошёл бывший граф д’Артуа за десятилетия борьбы.

– Непостижимо, – негромко сказал он, хмурясь. – Как получилось, что мятеж разгорелся с такой быстротой? Кто зачинщики?

– Их надо искать в рядах либеральной оппозиции, ваше величество. Это если говорить формально.

– А если по существу?

– Есть на этот счёт кое-какие соображения, сир