– Отец! Отец! Отец…

Все молча смотрели на медленно приближающихся к смерти пленников. Их было много, но взоры людей и даже жителей Оркоса были прикованы к одиннадцати мужчинам сорока пяти лет, которые гордо подняли головы и молча смотрели в глаза Макса, неподвижно стоящего прямо напротив них. Он держался левой рукой за плечо Сандро и восхищался мужеством генерала и его рыцарей. Когда первые пленники коснулись кипящего масла и издали истошные вопли, все немного оживились и стали повторять:

– Жизнь! Жизнь! Жизнь! Пожалейте их!

Макс оживился, услышав последний выкрик толпы. Он запрыгнул на край сцены, над которой висели пленники, и обвел взглядом присутствующих:

– Пожалеть?!

Голоса стихли.

– Пожалеть их? – Еще громче спросил парень. Он показал пальцем на Тироса и его братьев, на Миру, затем на остальных пленников, которые были уже в нескольких сантиметрах от кипящего масла.

Больше Макс ничего не сказал, он молча смотрел на людей и думал:

– Пять тысяч воинов пришли, чтобы перебить жителей Оркоса, решив, что такие соседи им не по нраву, несмотря на то, что орки встали на мирный путь и принялись за работу впервые за долгие годы. Они первыми напали на нас. А эти… – Макс посмотрел на Миру и ее братьев, но по-прежнему молчал. – Изрешетили стрелами скелета, чуть не убили палача. Напали на меня и, хотя я неоднократно позволял им поднять честно выбитое оружие, ударили сзади. Как предатели, на безоружного, сзади… Как все это не справедливо! И вы про все это забыли, как только увидели слюнявые слезы?!

Макс опустил руки и хотел что-то сказать, но обернулся на крик Одена:

– Вандерер! Я мог сбежать! Я был уже в одном шаге от свободы. Но я вернулся, чтобы отдать свою жизнь в обмен на жизнь прекрасной дочери генерала Даласа. Я прошу прощения за содеянное у жителей Оркоса. Мы были не правы и понесем жестокое, но справедливое наказание за это.

Парень вернулся и подошел к Максу, отдал свой меч в его руки, встал на колени и низко склонил голову. После встал, шагнул влево и хотел было прыгнуть в кипящее масло.

В это мгновение слезы жалости потекли из глаз даже у гоблинов-людоедов, настолько взяла их за душу сцена самопожертвования. Принцесса Тала просто рыдала, а Мира молча провожала отца взглядом. Она дорожила каждым оставшимся мгновением.

Макс резким движением руки остановил Одена, сбив его с ног, и произнес:

– Что же вы все сначала делаете, потом думаете, а в последнюю очередь говорите, когда уже поздно и пора расплачиваться?!

– Так вот он какой Вандерер, бог орков, – произнес Карл, не отводя глаз от Макса. Король надеялся, что казнь будет остановлена, а пока пленники продолжали медленно опускаться. К крикам уже коснувшихся масла, добавилось еще несколько голосов, чьи жалобные вопли разрывали сердца людей на части.

– Достаточно, – сказал палачам Макс и повернулся к Мире. – Однажды я попрошу тебя выполнить мою просьбу, и ты без колебаний все исполнишь. А тебя, Тирос, я запомнил! Сочтемся позже…

Парня крепко держали за руки два орка, но он даже и не думал вырываться, радуясь, что казнь остановлена. Зрители облегченно вздохнули, как только веревки перестали опускаться вниз и с сожалением смотрели на умирающих от боли людей, которые в силу более длинных веревок уже достали до масла.

Макс пошел прочь. Кто-то провожал его печальным взглядом, кто-то – злым, многие мысленно проклинали его.

Казнь остановили, всех пленников отпустили. На площади были слышны радостные крики людей, которые, впрочем, спешили прочь из Оркоса, недоверчиво оглядываясь на орков. Они столько всего пережили и никак не ожидали подобного финала.