Он выключил компьютер, выдернул наушники, погасил свет и залез в кровать, тихо и очень осторожно – там уже спала Убийца. Лежала у него в ногах, ей там нравилось; она часто лизала ему пятки – слизывала соль. Это было щекотно; он залезал с головой под одеяло и беззвучно смеялся.

Прошло несколько лет. Наверное, прошло несколько лет, думает Снежный человек, он мало что помнит: начал ломаться голос и появились волосы на теле. Радости никакой, хотя, если б они не появились, было бы хуже. У него развились мышцы. Снились эротические сны, он все время чувствовал усталость. Джимми много думал про девушек, про абстрактных девушек – безголовых, – и про Вакуллу Прайс, она была с головой, только с Джимми гулять не желала. Может, из-за прыщей? Он не помнит, чтоб у него были прыщи, но физиономии соперников были ими просто усыпаны.

Орех пробковый, говорил он всем, кто выводил его из себя. Не девчонкам. Кроме него и попугая Алекса, никто не знал, что такое пробковый орех, поэтому звучало весьма оскорбительно. Обзывательство стало популярным у детей в охраняемом поселке «Здравайзер»; считалось, что Джимми достиг средней степени крутизны. Эй, орех пробковый!

Его тайным лучшим другом оставалась Убийца. Грустно: единственное существо, с которым можно поговорить, – скунот. Джимми по возможности избегал родителей. Отец был орех пробковый, а мать – зануда. Он больше не боялся их отрицательного энергетического поля, просто считал, что они скучные, – по крайней мере, так себе говорил.

В школе он жестоко их предавал. Рисовал глаза на костяшках указательных пальцев и прятал большие пальцы в кулаки. Потом двигал большими пальцами, изображая открывающиеся рты, – представлял ссоры двух кукол. Правая рука была Злым Папой, левая – Добродетельной Мамой. Злой Папа шумел, теоретизировал и нес помпезную чушь, Добродетельная Мама жаловалась и обвиняла. Если верить космологии Добродетельной Мамы, Злой Папа являлся единственной причиной геморроя, клептомании, глобальных конфликтов, дурного запаха изо рта, разломов тектонических плит и засоров канализационных труб, а также всех мигреней и предменструальных синдромов, какие она испытала за всю жизнь. Это шоу в кафетерии стало хитом. Собиралась целая толпа, и все умоляли. Джимми, Джимми, покажи Злого Папу! У других детей тоже была куча вариаций, позаимствованных из жизни их родителей. Некоторые рисовали глаза на костяшках пальцев, но диалоги сочиняли гораздо хуже.

Иногда Джимми чувствовал себя виноватым – уже потом, если заходил слишком далеко. Не стоило заставлять Добродетельную Маму плакать на кухне, потому что у нее лопнули яичники, зря он устроил сексуальную сцену с Рыбной Палочкой, 20 % Настоящей Рыбы, – Злой Папа, набросился на нее и порвал в клочья, изнемогая от желания, потому что Добродетельная Мама дулась в коробке из-под печенья и не хотела вылезать. Весьма похабные шутки, но само по себе это бы его не остановило. Однако они чересчур походили на неуютную правду, о которой Джимми думать не хотелось. Но дети его подзуживали, и он не мог устоять перед аплодисментами.

– Это был перебор, Убийца? – спрашивал он. – Слишком низко? – Слово «низко» Джимми узнал недавно: в последнее время Добродетельная Мама часто его использовала.

Убийца лизала Джимми в нос. Она всегда его прощала.

Однажды Джимми вернулся домой из школы и на кухонном столе нашел записку. От матери. Увидев, что написанное на обороте –