С этими словами мы втроем преодолели еще более скрипучую чем дверь лестницу, пытаясь побороть один за другим леденящие тело приступы. Перед нашими журналистскими глазами, имевшими дело лишь с неправильно оформленными статьями, боровшими ночную усталость из-за срочности сдать материал проклятому Ларри, открылась останавливающая все мысли… пустота.

Заправленная кровать с новым постельным бельем. Шкаф, ставшим вчера находкой для шпиона, отсутствовал, оставляя еще больше вопросов. В месте, где вчера лежало тело, находился комод. Кто-то изрядно постарался, чтобы отодвинуть его от стены. Его нижний ящик был легонько приоткрыт, будто чтобы специально заманить случайного посетителя. Или приманить к себе наши не смыслящие в криминалистике носы. Все мы втроем понимали, что именно в нем кроится хоть что-нибудь. Если бы это было не так, вряд ли кто старался навести бы такой безупречный порядок.

– Я посмотрю, парни. – набравшись смелости, шагнул я вперед.

Белый конверт. Потертая марка с самолетом. Более ни слова. В графе адресата отпечаток, сделанный кровью. Мои руки, державшие то, что явно не стоило открывать, налились свинцом.

– Со всеми святыми, Лаз.

– Здесь послание.

– Читай вслух…

«Мгновенно во мне проснулся и забушевал адский дух. В экстазе злорадства я калечил и уродовал беспомощное тело, упиваясь при каждом ударе, и только когда мной начала овладевать усталость, в самом разгаре моего безумия, сердце сковал леденящий ужас…»

– Про-дол-жать? … – пытаясь выдавить из более не двигавшегося от понимаемого рта, произнес я.

Отошедший на несколько шагов назад Чарли медленно одобрительно покивал головой, понимая, что следующие строки могут нести в себе ужас посерьезней.

«…но через секунды приступы слепой жалости к бездыханному окровавленному телу погасли. Как и я ко всему чертовому свету. Потушен светлый источник, задушен белый мотылек в открытой клетке! Ха-ха-ха! Вонзивши в ее нежное тело правду по всем заслугам! Ха-ха-ха! Лавры мне, лавры!…»

– Чертов идиот, упаси Господи и все святые… Свихнувшийся! – едва заикаясь, окрестился Чарли.

Скотт же сухо молчал, пытаясь сфокусироваться на мыслях.

– Продолжай. – кивнул он мне.

«…Тебе даже не стоит найти меня.»

– Закончил. – сухо сглотнув слюну, ответил я Чарли. – Уходим отсюда.

Через мгновение мы запрыгнули в «Бьюик», в тот момент казавшийся спасением из чертовой западни. Письмо мы доставили в целости Ларри, за исключением правого нижнего края – в тайне от всех я оторвал уголок бумаги. Ларри, глядя на нас, за день поседевших, даже не стал расспрашивать, в какую передрягу мы попали. Достаточно было просто посмотреть на Чарли, беспрерывно вытиравшего пот со лба. А на оторванном уголке бумаги красовалось следующее:

Честно говоря, до того момента, как мы вошли в Браун Стрит 43, мое состояние было смесью утреннего недосыпа и радостью от полученного аванса, на взводе я себя явно не чувствовал. Вот она и искра. Пролетела. Меж нами и чертовой пучиной дьявола, над которой, стоя на краю обрыва, ощущали себя мы, журналюги с Пампл, коим бесплатно разливали по пятницам.

Сразу после мы двинулись в бар. Даже не в поисках того, что способно отвлечь от чувства кошмара, скорее, из-за давившего отсутствия идей и непонимания, ради чего нам стоило окунаться во все сплетенные от безумства плети. Пампл Стрит встретила нас еще не горящими вечерними огнями.

Первая была опустошена в тишине. Вторая следовала вдогонку с негромким причмокиванием Чарли. Третью мы со Скоттом подняли стоя за все передряги, что гордо преодолели. Четвертая стала косвенным обещанием пятой. Экватор.