Итак, во-первых, в этой схеме не фиксированы цели; во-вторых, попробуйте, глядя на эту схему, сказать, кто управляет, а кто управляем: прямая и обратная связи симметричны, и в структуре объекта разница между управляющей и управляемой системами не зафиксирована.

Более того, здесь предполагается, что управляемый объект всегда дает обратную связь на управляющую систему. Идея родилась из простейшей схемы регулятора Уатта^>41. Но когда начали распространять эту схему на все объекты, то фактически за этим стояла идея, что управляемый объект всегда посылает обратную связь: вы на него воздействуете, а он посылает обратную связь. Но можно спросить, опираясь на обыденный опыт: всегда ли, когда вы управляете объектом, он дает обратный сигнал?

– Нет.

Или, если дает, то обманный. Оказалось, что в деятельности этой связи нет. Если вы хотите ее получить, то вы должны ее организовать. Таким образом, эта схема оказалась непригодной для анализа управления.

И в-третьих, не были учтены различия между естественным и искусственным [29], или натуральным и техническим.

Итак, смотрите, что происходит. У зенитчика есть цель: поразить самолет. Теперь смотрите, что нужно сделать: нужно зенитное орудие представить в виде управляемой системы и в машину – представьте себе, что это электронно-вычислительная машина (ЭВМ), – заложить работу зенитчика. Так вот как мне теперь заложить цель в ЭВМ?

Кстати, ЭВМ – это мощнейшая вещь, даже если сегодня она справляется с бухгалтерскими задачами хуже, чем бухгалтер. Со временем они будут здóрово работать, это ясно.

Я отвлекусь в связи с этим в сторону и расскажу вам историю, которая важна для дальнейшего [рассуждения]. Когда в XVI веке монголам и китайцам приходилось сталкиваться с европейцами, то они очень смеялись над ними, поскольку сами стреляли из прекрасных арбалетов, а европейцы использовали аркебузы^>42. Ставилась на треногу эта тяжеленная штука, с которой управляться было очень трудно. Нужно было насыпать туда порох, а до этого загнать с дула пулю; потом стрелок поджигал порох через отверстие в стволе и при этом все время боялся, что все это взорвется у него в руках. И наконец, если все заканчивалось удачно, то пуля летела на расстояние в два раза меньшее, чем стрела, и убойная сила ее была в три раза меньше, да и летела она криво. Но в 1900 году европейцы пришли в Китай с винтовками, которые получились из этих аркебуз, и в течение одного часа уничтожили всю китайскую армию, от нее ничего не осталось^>43.

Поэтому всякую вещь необходимо оценивать не только с точки зрения того, что она дает в этот момент, но в еще большей мере с точки зрения того, к чему она может привести. И в этом смысле арбалет был прекрасной вещью, но все его возможности были уже исчерпаны, он был в тупике своего развития, за столетия его потенциал был использован до конца. А аркебуза только начинала свой путь, и у нее были богатейшие возможности.

Как при перспективном планировании учитывать эти возможности – это всегда вопрос. Почему мы не имеем перспективного планирования? Потому что мы там должны учесть возможности развития. А как учесть эти возможности?

Теперь я возвращаюсь к нашему вопросу. Исследователь – Винер или кто-то другой – должен создать такую систему, которая имитировала бы работу зенитчика. Но только при этом происходит трансформация: в наводящей системе исчезает важнейший момент, который был у зенитчика – цель. Цель не как то, во что он должен попасть, а цель его деятельности. А здесь цели нет, потому что цель мы сегодня не можем формализовать и погрузить в машину, поскольку не знаем, что это такое. У машины нет цели, машина есть орудие, или инструмент.