Итак, вот уже пять столетий, как изобретено понятие «я» – торговая марка нашей идентичности. Оно определяется в оппозиции к «мы», и полнее всего эта оппозиция осознается во взаимоотношениях личности и общества в том виде, в каком они сложились в западной культуре. Какое же место занимает в этом плане так называемое «плотское наслаждение»?

Секс – ничто. Именно такая точка зрения достаточно долго господствовала в западной культуре. Необходимость сдерживать телесные желания провозглашалась и в средние века в соборах поборниками Божьих заветов, и радетелями нравственности в викторианской Англии, и во Франции до майских событий 1968 года. Мишель Фуко, знаменитый борец против любого ограничения свободомыслия, одним из первых снял запрет с этой темы. Он открыл широкие перспективы для обсуждения сексуальной стороны жизни в первом томе своей «Истории сексуальности», озаглавленном «Воля к знанию»29. Его блестящее исследование основано на «гипотезе подавления», определяющей все исследования в этой области.

Однако в работе Фуко есть некоторая огорчающая неполнота: его концепция безоговорочно верна по отношению к XVIII–XIX векам, но никак не приложима ни к предшествующей эпохе, ни к явлениям второй половины ХХ века. Фуко обрисовывает контуры модели, возникшей по преимуществу в густонаселенных больших городах – Париже, Лондоне – около 1700 года. Именно тогда в существовании этих городов произошли значительные перемены и возникла необходимость упорядочить половую жизнь взрослых мужчин, все более и более укрепляя семейные узы. Однако ситуация совершенно изменилась к 1960-м годам под влиянием феминисток и гомосексуалистов. Ситуация была иной и до 1700 года. Несомненно, подавление сексуальности существовало и в XV–XVI веках, но оно диктовалось не теоретическими положениями далеких авторитетов, а стыдом перед соседями и местными обычаями.

Выкладки Фуко (иногда несколько запутанные) переносят акцент с реалий плотской жизни на высказывания о ней. Фуко показывает, что проблема состояла не в том, что о плотской жизни молчали; наоборот, постоянные разглагольствования на эту тему привели к тому, что секс стал восприниматься как главная тайна, «основа всего»30. Философ часто употребляет слово «козырь» (enjeu), подчеркивая тем самым, что в этой области между государством и личностью установились совершенно особые отношения, в частности там, где речь идет о школьниках или подростках. Фуко задается вопросом, что связывает власть и плотское наслаждение, и неоднократно выделяет свою центральную идею: в XVIII веке рождается «биовласть», которая подспудно вырабатывает представление о том, как сочетаются «индивидуальное тело» и «социальные группы», а сексуальность становится основной мишенью31. C некоторой осторожностью Фуко выдвигает гипотезу, согласно которой биовласть представляет необходимую силу для развития капитализма, оформляет и упорядочивает сексуальность так, что та становится выгодна экономически и служит интересам политически консервативных сил32. Однако он не поднимает вопрос о взаимосвязи между экспансией западных ценностей и умением контролировать плотские импульсы каждого человека.

В последующих томах Фуко кардинально изменил план задуманной серии исследований. Первоначально он намеревался сконцентрировать внимание на развитии Европы от средних веков и далее, однако два следующих тома, вышедших в 1984 году, – году смерти философа – посвящены Древней Греции и Риму33.

Одним из самых увлекательных наблюдений издания 1976 года было описание того, как развивается представление о сексе как о «высшей тайне», которую поначалу доверяют только исповеднику, потом – психоаналитику, а потом она парадоксальным образом становится самым расхожим сюжетом разнообразных писаний и сочинений. Не менее продуктивным предстает замечание о том, что невозможно четко расчленить начало и конец цикла подавления сексуальности