– И когда же мой легион должен выступить?

– Завтра.

– Завтра?

Это прозвучало настолько нелепо, что Веспасиан чуть было не рассмеялся. Но сдержался, уловив в глазах Плавта опасный блеск.

– Завтра никак не получится, генерал.

– Почему?

– Почему? Сам посуди, как же я могу выступить? Дороги еще не просохли. Осадные машины по ним не пройдут. Как и тяжелые обозные фуры. Значит, припасов с собой мы сможем взять только дня на три, ну, может быть, на четыре. И у нас пока нет ни малейшего представления ни о характере местности, ни о возможностях неприятеля.

– Я это предвидел. Со мной прибыл бритт, хорошо знающий те края. В свое время он даже набирался там ума-разума у друидов. Этот малый с его переводчиком согласны служить вам проводниками. Что же до провианта, то для начала ты можешь выступить и с половинным припасом. Потом мы наладим снабжение по реке. На кораблях, а далее – с помощью легких повозок. Я лично отправлю к тебе все телеги, какие смогу здесь собрать. Не говоря уж о том, что на захваченных землях ты и сам наверняка найдешь что-то съестное. Зима, правда, на исходе, но не все же они там подъели. Где-нибудь что-нибудь непременно припрятано, нужно лишь хорошо поискать. Ну а чтобы Второму было легче штурмовать варварские твердыни, я уже распорядился о передаче тебе всей артиллерии Двадцатого легиона.

– Даже если мы доберемся до вражеских укреплений, осадный обоз неминуемо завязнет в грязи, а без поддержки метательных механизмов наших солдат просто скинут со стен. Многие там полягут.

– Можно подумать, эти варвары способны возвести что-то путное, – презрительно фыркнул Плавт. – Фортификация для дикарей – темный лес. Все их валы и палисады предназначены для защиты от хищников и разбойничьих шаек. Не сомневаюсь, что полководцу твоего ранга под силу взять без большого урона любую из таких крепостей. Или подобные операции, на твой взгляд, слишком обременительны и опасны?

Чтобы в негодовании не вскочить на ноги, Веспасиану пришлось вцепиться в подлокотники жалобно скрипнувшего под ним кресла. Командующий зашел чересчур далеко. Его навязчивое стремление послать Второй легион в провальный бессмысленный рейд уже само по себе дурно пахло, но, усматривая во вполне обоснованных возражениях своего подчиненного некомпетентность и трусость, он опускался до прямых оскорблений и нарывался на открытый конфликт.

Плавт между тем, выпрямившись и надменно задрав подбородок, холодно оглядел рассерженного легата, но через миг снова сгорбился и пригубил вино.

– Прости, Веспасиан, – тихо произнес генерал. – Я был не прав, мне не следовало этого говорить. Никто, ни здесь, ни в Риме, не сомневается, что твой пост доверен тебе по заслугам. Еще раз прошу простить меня. Сейчас не до глупых обид.

Произнося эту проникновенную фразу, Плавт поднял глаза, однако Веспасиан не нашел в них и толики сожаления. Все сказанное было лишь словесной фигурой, призванной вернуть их обоих к рассмотрению заявленного безумного плана.

Отвечая, легат вновь напрягся, всемерно стараясь избавить свой тон от ледяных и язвительных ноток.

– Мои обиды не идут ни в какое сравнение с тем, что почувствуют пять тысяч солдат, а затем и десятки тысяч их близких, если ты все-таки настоишь на своем. Генерал, своим непродуманным приказом ты толкнешь легион на массовое самоубийство.

– Ну-ну, не преувеличивай.

Плавт поставил чашу на край стола и подался вперед:

– Ладно, Веспасиан. Я уже не приказываю. Я просто прошу тебя – как человек человека. Разве у тебя самого нет семьи? Разве ты не понимаешь, что мной сейчас движет? Пожалуйста, выполни мою просьбу.