– Что ты хочешь этим сказать?

– На каждую птицу, на самого грозного орла, есть своя стрела. Нет, – покачал головой Хусейн. – Стоит мне вернуться, и даже ты ничем не сможешь помочь мне. Сабля палача, нож убийцы, яд во время пира, стрела на охоте, но что-то обязательно найдет меня и мою семью. Пока Могулистан правит в Мавераннахре, видит Аллах, мне на родине делать нечего. Я должен объехать верных эмиров и беков и собрать войско. Только так я смогу вернуться в родной дом.

Тимур в глубине души понимал правоту своего товарища и осознавал, что его собственное положение крепко, пока он сам крепко сидит в седле и крепко держит в руке меч. И пока за ним стоят избранные воины Мавераннахра. Могулы не любили его – лишь терпели. В качестве врага он был чересчур опасен. И в отличие от Хусейна, внука Казагана, он, Тимур, сын простого бека, не стал бы претендовать на трон в Мавераннахре. Никому и в голову такое прийти не могло! Так почему бы не использовать его военные таланты? Он выигрывал для них битвы, стало быть, могулы перехитрили его. Укротили дикого зверя.

Они утолили жажду у источника, помолились, немного поели. Отряду нужно было где-то остановиться, и они отправились к правителю Хивака эмиру Тюкелю. Это была мрачная каменная крепость с похожим на каземат каменным дворцом и глиняными пристройками к нему и вонючими домами из кирпичей-кизяков из той же рыжей глины, смешанной с верблюжьим навозом. Рыжий вонючий городок, смердящий на всю округу.

Им устроили роскошный пир – зарезали баранов, разложили фрукты, поставили сладости и вина. Все, чтобы забыть о тревогах!

– Лучший из бахадуров Мавераннахра! – повторял нарочито веселый и разморенный вином эмир Тюкель. – Слава Аллаху, ты у меня в гостях! Как же я рад тебя видеть! Пей вино, я знаю, что ты любишь его!

Слишком сладко распевал эмир Тюкель! И слишком обильно подливала вино прислуга в чаши уставшим с дороги гостям.

Ночью Тимура разбудил Хаджи Сайф ад-Дин.

– Просыпайся, вставай! Тимур!

После долгого пути, обильного пира и доброго вина не так-то легко сразу проснуться.

– Что случилось? – спросил он.

Рядом уже встрепенулась его жена – Ульджай Туркан-ага.

– В крепости есть мой родственник, из охраны, он нашел возможность сообщить мне, что нас под утро, когда сон особенно крепок, хотят вырезать всех до одного.

– Как такое может быть?

– Вспомни, как сладок был голос эмира Тюкеля!

Картина вдруг обрела для Тимура ясность. «Лучший из бахадуров Мавераннахра!» – пел хозяин вонючего Хивака.

Это же слова Туглук-Тимура!

– За подлым эмиром стоят могулы, – вырвалось у него. – Узнали, что я уехал с небольшим отрядом, и поспешили предать меня! – Он захрипел от гнева и негодования: – Неужто правда?!

– Это же могулы, – кивнул Сайф ад-Дин. – Подлое племя!

– Тогда все сходится! То-то меня никто не остановил, когда я уезжал из Мавераннахра. Они только обрадовались, видит Аллах! Это Ильяс Ходжа! Стоило мне быть полюбезнее с будущим ханом. Он решил убить меня руками Тюкеля, а заодно и ненавистного ему Хусейна. Двух одним ударом! А я еще звал Хусейна в Самарканд!

– Уходим, Тимур, – повторил Сайф ад-Дин. – Хусейна уже разбудили.

Этой же ночью, собравшись быстро, они бежали. По крепости вскоре разнеслась тревога, и за ними следом высыпало целое войско – тысяча человек. Чтобы наверняка. Их отделяло всего несколько йигачей пути. Возглавил преследователей сам эмир Тюкель.

– Не уйдешь, не уйдешь! – наспех собранный, тоже уморенный после пира, повторял он, идя во главе войска. – Мы не можем упустить его – у него меньше сотни человек!

Но Тимур взял самых лучших и самых верных. Тут был не только Сайф ад-Дин-бек, но и Тагай Буга Барлас, и Олджай Буг Бахадур. Отважные командиры его отрядов. И каждый его воин стоил десяти преследователей. На заре они устроили засаду и сразу положили из луков две сотни врагов. Убитые валом преградили путь своим же. Потом началась схватка. Сверкали сабли в утреннем солнце. Криками раненых и погибающих оглашалась округа.