К «медведям» подходят два раба клинка – Йотта и Таур, и до меня доходит: Тиллео не отправил девушек прислуживать этому Ордену. Это только укрепило меня во мнении: то, что говорят о «медведях» и об их отношении к слабому полу – правда.

Из следующей повозки выходят три крупных фейри – наполовину люди, наполовину волки. При виде них у меня невольно раскрывается рот, но я быстро прихожу в себя. Они стоят на двух ногах, на них замшевые брюки – но выше их тела покрыты густым, жестким мехом, а шеи их венчают волчьи головы.

В такой жаре им не позавидуешь – и к «волкам» тут же подскакивают рабы дома с опахалами. Фейри с волчьими головами приветствуют Тиллео так же весело, как и члены других Орденов.

Подъезжает еще больше повозок, а я внимательно слежу за Харшем, чтобы не пропустить прибытие нашего Ордена. Осталось еще две повозки, и песчаные олени нетерпеливо бьют копытами, ожидая, когда же их избавят от груза.

Я наблюдаю за занавешенными окнами предпоследней повозки, гадая, кто же там внутри. Но ткань, закрывающая окна, неподвижна, никто за ней не проявляет любопытства, не пытается отодвинуть ее и выглянуть наружу.

Очередной порыв ветерка влетает сквозь распахнутые ворота и холодит мою вспотевшую шею. Пот течет по загривку, я хочу вытереть его, но на мне нет ничего, кроме пары полос шелковой ткани.

Я представляю, как Фигг наблюдает за мной из башни и делает себе пометку – выпороть меня за то, что я посмела осквернить это нелепое платье своим мерзким потом. Я про себя молю ветер дуть посильнее – мне нужна хотя бы небольшая передышка от этой невыносимой жары, и вдруг вижу, что Харш направился к остановившейся повозке.

От волнения у меня защемило в груди, но я успела подстроиться и зашагала в ногу с Харшем. Дверь сбоку повозки открывается, и я, не отрываясь, смотрю в проем, готовая встретить членов Ордена, которым нам с Харшем поручено служить.

И тут мои ноги – и сердце – замерли. Из повозки изящно выступили три фигуры, и Тиллео им поклонился. Я вижу, как в его глазах цвета какао промелькнуло нечто похожее на страх. Еще бы – перед ним остановились три скелета.

Проклятые ублюдки.

На мужчинах костюмы цвета оникса – слишком роскошные для такой глуши. Все трое стоят неподвижно, только головы слегка поворачиваются, пока черные впадины глаз сканируют пространство вокруг.

Неожиданно понимаю: я остановилась как вкопанная и пялюсь на гостей. Тут же все выработанные инстинкты, обеспечивавшие мое выживание, просыпаются, мозг словно перезагружается, и ноги приходят в движение. В несколько шагов я догоняю Харша и становлюсь рядом, ожидая, когда к нам обратятся.

Меня охватывает страх, я шокирована, стук сердца отдается в ушах грохотом боевых барабанов, а я смотрю, как три скелета обмениваются с Тиллео высокопарными приветствиями.

За все время, что я провела в Приюте, готовясь к Торгам, мне никогда не приходило в голову, что мужчины, перерезавшие Дорсину горло и похитившие что-то из сейфа в его комнате, были членами Ордена. Я чувствую себя полной идиоткой, потому что никогда не связывала Орден с теми событиями. Почему я была уверена, что никогда больше не увижу их? Я даже не знаю, те ли трое, что появились из ниоткуда той ночью, сейчас стоят передо мной, но вновь ощущаю страх.

Когда я впервые попала в это кошмарное место под названием Приют, меня постоянно преследовали воспоминания о Дорсине и о пробуждении в клетке. И я полагала, что мне до конца жизни придется бороться с этими кошмарами – но нет, их из моей памяти вытеснили новые.

Довольно скоро я перестала ломать голову над тем, как я тут оказалась. Какой в этом смысл? Попытки понять это лишь дразнили меня и вызывали только новые вопросы, на которые я не находила ответа. Все это никак не меняло моего положения в Приюте – я стала рабом клинка. Сбежать отсюда было невозможно, так что мне пришлось сосредоточиться на том, чтобы просто выжить в окружении учителей, других дикарей и Тиллео.