– Ты русский? – обратился он к вошедшему по-немецки.

– Да, господин барон, – отвечал вошедший на том же языке, с заметным акцентом, но вполне понятно и четко.

– Как твое имя?

– Артем.

– Ты родился в Петербурге?

– Нет, господин, под Владимиром. В Петербурге я живу около года и нахожусь на службе у магистрата.

– Мне нужен человек, который знал бы русские обычаи и город. Ты справишься с этой задачей?

– Сделаю все, что в моих силах.

– Какого ты сословия?

– Мой отец был купцом.

– Почему ты нанялся в воины?

– Все мои родственники погибли, я остался без средств к существованию. Мне пришлось поступить на службу.

– Как давно?

– В ноябре прошлого года. До этого я служил приказчиком при православном приходе в Петербурге, который приютил меня после ограбления.

– Понятно. А почему все-таки пошел на службу в магистрат?

– Хотел попробовать добыть счастье мечом. Я не склонен к торговле.

– Понятно. Почему ты не остался в землях своих предков?

– Так сложились обстоятельства. Я не мог вернуться.

– Здесь ты будешь моим слугой. Ты будешь стражником в моем доме, кроме того, я и Питер будем давать тебе некоторые поручения. Еще я хочу, чтобы ты помог мне и моему слуге Питеру осваивать русский язык. Готов ли ты к такой службе?

– Да, господин.

– Хорошо, подожди в прихожей.

Когда Артем вышел, барон обратился к Питеру:

– Что скажешь?

– Нам впервые подсовывают шпиона с таким развитым интеллектом. Выражается слишком изысканно для солдафона и даже для купца. Либо Гроссмейстер нас очень уважает, либо наши старые друзья уже здесь. Если так, то дело плохо.

– Нет, наших старых друзей здесь пока нет. По крайней мере нет никаких следов их активности. Эта земля пока не входит в сферу их интересов. Что ты скажешь про этого Артема?

– Он либо замаскированный отпрыск благородного рода, либо тот, кого с детства учили, как минимум, при каком-либо монастыре. Держу пари, он грамотный.

– Совершенно верно. Только монастырь тут ни при чем. Осанка у него человека, который много лет занимается фехтованием. Кто как не ты должен был заметить это первым? Но походка у него не кавалерийская. Стало быть, и благородные тут ни при чем. Судя по лицу, он вовсе не авантюрист, каким хочет казаться. В торговле он тоже ничего не понимает. Но его, безусловно, подослали шпионить. Он умеет служить. Но ситуацию он анализирует прекрасно. Кроме того, Гроссмейстер здесь ни при чем. Я в достаточной степени познакомился с отцом Паоло, чтобы понять, что этот человек ведет свою игру. Так что этот парень – шпион одной из группировок, которая интригует при местном дворе.

– Но кто же этот Артем? Русских в ландскнехты не берут. Может, он из новгородской или псковской дружины?

– Может быть, и так. Хотя есть у меня предположение, что те, кто подослал его, сами не понимают, с кем имеют дело. Надо его проверить. Понаблюдай за ним.

– Считаете, этот парень ведет более тонкую игру? Может, он все-таки приставлен врагом?

– Нет, нас здесь не ждали, это точно. Думаю, парень действительно жертва обстоятельств. Только вот каких? Я хочу, чтобы каждое его движение анализировалось тобой. Чтобы каждое его слово было известно мне.

– Я решительно отказываюсь вас понимать барон, – продолжал Гроссмейстер, – это невероятно, немыслимо, невозможно. Я встретил вас как человека, наделенного опытом и искушенного в вопросах политики там, где христианский мир соприкасается с землями язычников. Те советы, которые вы мне давали вначале, были весьма смелы и необычны. Впрочем, столь же ценны. Но то, что вы предложили сейчас… Невероятно.

– Во-первых, господин Гроссмейстер, мы имеем дело не с язычниками, а с иной ветвью христианской веры, пусть заблудшей. А во-вторых, именно потому, что я знаю народы иные, чем те, что исповедуют истинную веру, я и предложил то, что предложил.